единый ритм, единая мысль и единый способ ее реализации.
   Благодаря этому боевые искусства накладываются на
танцевально-ритуальную форму своего выражения, где "рифмуются" и бой, и
тренировка, и танец, и даже стихотворное скандирование. Так наступает
созвучие, влекущее за собой уже эстетическое осознание праздничного
действия.

   Праздник объединяет людей единым порывом, здесь спадают регулирующие
установки и сковывающие рамки культуры, а в силу вступает иная культура -
культура богов и духов, с которыми и соотносились участники ранних боевых
ритуалов. Все боевые тренировки при императорском дворе еще в XII-XIII
веках проходили под музыку, ритмизированную ударами барабанов, в виде
танцаспектакля, где каждый участник знал свою роль и менял "статус".

   Народные праздники боевых искусств и сегодня сохранили с древнейших
времен эту необузданность действия и раскрепощенность мысли, нс оставляя
никого вне действия. В одной из хроник списывается та удивительная
обстановка, которая царила на таких праздниках, когда воины "то обеими
руками вращали парные мечи, а то демонстрировали совершенство в
упражнениях с двусторонним трезубцем; то бросались влево, то бежали
вправо, а то вращали телом и конечностями, извиваясь, будто вьюнок вокруг
дерева".

   В XI-XII веках эта стихия вырывается на улицы городов, появляются
городские боевые представления на площадях - "вашэ", устраиваемые
ремесленниками и продавцами для привлечения покупателей. На специально
устроенной огороженной площадке разыгрывались грандиозные представления с
показом кулачного искусства, бои на палках, борьба цзюэди, наблюдая за
бойцами, которые выступали под музыку, и хотя не все принимали буквальное
участие в поединках или в показе, но каждый своей мыслью присутствовал в
самом "теле" праздника, и здесь нельзя было встретить человека с
отсутствующим взглядом.

   Боевой праздник передавал от человека к человеку нечто большее, чем
восхищение мастерством участников, это была единая пульсация человеческой
толпы, в которой пробуждается что-то, пришедшее из далекой животной
древности. Человек в боевом ритуале раскрепощает свои чувства и мысли,
высвобождает спящие в нем потенции, и в этом, в частности, - смысл
групповых тренировок в народных школах ушу. Интересно, что в представлениях
"вашэ" участвовали и женщины, демонстрировавшие боевые искусства, которых
называли "нючжань" - "колышущиеся" или "трясущиеся женщины". Смысл этого
названия станет нам ясен, если мы вспомним тряску шамана в момент транса
или участника архаического танца австралийских аборигенов, когда он входит
в некий резонанс со вселенскими силами или духами. Видимо, к моменту
проникновения боевых праздников в города реальные "тряски женщин" уже
исчезли, но само название свидетельствует, что в начальном типе такого
праздника они присутствовали.


                        ОТ ПРАЗДНЕСТВА К СПЕКТАКЛЮ

   Неистовство народного праздника находит и другое продолжение в истории.
   Подумаем, что получится, если помост для демонстрации приемов сделать
более высоким, устроить побольше мест для публики, произносимые речитативы
сделать более взаимосвязанными и осмысленными, показать не просто
поединок, но разыграть какую-нибудь сценку из истории? Получается
спектакль, а точнее традиционная китайская "боевая драма", которую можно
встретить сейчас в репертуаре всемирно известной Пекинской драмы (ее
называют иногда иначе - "Пекинская опера").

   Все элементы игрового начала, необходимые для спектакля, уже изначально
присутствовали на боевых праздниках. К тому же боевое празднество и
спектакль связаны между собой прежде всего внутренне. В обоих случаях
зрители становятся соучастниками действия через ощущение, через
сопереживание. И там и здесь требуется "критическая масса" людей, чтобы
завести, наэлектризовать друг друга.

   Китайская драма включает в себя четыре важнейших элемента, ставшие
каноном уже к XVI веку: пение (чан), речитатив (нянь), действо (цзо) и
боевые сцены или поединки (да). Все эти элементы мы уже встречали в
архаических боевых праздниках. Конечно же, есть и существенное различие:
артисты-профессионалы. В противоположность этому, участники боевых
празднеств и небольших боевых сценок, разыгрывавшихся на них, были
простыми крестьянами, "необразованной деревенщиной", ремесленниками,
торговцами, а занятия ушу были их "второй специальностью" или, правильнее
говоря, общим фоном существования.
   Профессиональные воины и настоящие мастера ушу составляли лишь
незначительную часть участников таких представлений.

   Народная культура ушу напитывала своими традициями театрализованные
представления, в которых важнейшим элементом становились боевые искусства.
   Окончательно сформировался особый тип зрелища, уходивший своими корнями
и в боевые народные ритуалы, и в традиции площадных выступлений лучших
бойцов Китая.

   В китайской драме элемент игры обнажен до предела. Сам символический
характер китайской культуры делает необходимым перенос этого символизма и
на театральные подмостки, причем здесь не может быть ни полутонов, полу
чувств, как и не может быть попытки заставить зрителя поверить, что все
происходящее в спектакле - правда, как это мы наблюдаем в западной
театральной традиции.
   Все есть символ, а следовательно - игра, и не стоит никого обманывать и
обманываться. Наоборот, утрируя, мы лишь больше обнажаем эту
"ненастоящность" внешней стороны существования, а следовательно - и наличие
за этой видимой ширмой чего-то более глубокого и "истинного". Так рождаются
жестко установленные амплуа, и зритель наблюдает уже нс за развитием
характера героя "в данном случае он не может ни развиваться, ни
регрессировать), а за высочайшим мастерством актера, за способностью с
особым чувством произнести слова, которые многим зрителям известны с
детства.