"ГРЕЗЯЩИЙ НАЯВУ"


   По-своему относились к "культуре" даосы. Культура для даосских мастеров
- эта искусственный рисунок на естественной красоте вещей, который лишь
портит их. Это надуманное излишество.
   Именно даосские системы выдвинули концепцию внешней простоты движений в
ушу, считая, что самое главное - не техническая сложность приема, а
способность через этот прием раскрыть глубину врожденных свойств самого
человека. Это и есть эффективный прием. И хотя для даосов культура не
существует как регулирующая сила общества, но тем не менее она остается
как наличие каких-то гражданских навыков, необходимых человеку для
самореализации. А эта самореализация, в свою очередь, приводила к
блестящему боевому мастерству.

   Даосы издавна считались блестящими бойцами, так как, помимо знания
технических навыков боя, блестяще владели способами психорегуляции.
Известный даосский маг, описавший несколько сот способов достижения
бессмертия и продления жизни путем создания внешней пилюли бессмертия из
химических элементов и путем дыхательно-медитативных упражнений, Гэ Хун
(IV век) характеризует себя как замечательного бойца. Но сколь удивительно,
сколь необычно для обыденного сознания его состояние - видение мира как
легкой дымки, скрывающей разницу между реальностью и иллюзией. Отрывок из
его автобиографии весьма колоритен:

   "Конфуций предостерегал от пустых мечтаний, но когда же я говорю себе,
я не допускаю, что я не лучше того, кто грезит наяву. Кто это - грезящий
наяву? Лишь тот, кто не принадлежит ни к чему, но, по крайней мере, никоща
не оказывается втянут в склоки или ссоры. Обдумаем то, как
совершенномудрый посвящал себя изучению классики: он читал, пока ремни,
скрепляющие книги, не перетирались трижды, а как же могут современные люди
с их скромными способностями с успехом делать больше одного дела
одновременно?

   Будучи молодым человеком, я немного обучался стрельбе из лука, но моя
сила была слишком мала, чтобы натянуть тугой лук. Я верил, что стрельбе из
лука учатся лишь потому, что она представляет собой одно из шести
искусств, практикуемых благородными мужами, а также для того, чтобы
остановить бандитов, разогнать грабителей или охотиться на птиц и
животных. Давным-давно, когда я служил в армии, я однажды выстрелил из
лука, преследуя всадника.
   В ответ на мой выстрел два бандита и одна лошадь свалились замертво.
Так я сам избежал смерти.

   Еще я обучался бою с мечом и щитом, а также одиночному мечу и парным
копьям, основанным на малопонятных наставлениях и многозначительных
уловках для использования против нападающих. Постигнув эти секретные
методы и став их последователем, я сумел оставаться невредимым и
добиваться победы, используя эти знания против непосвященных. Неважно,
каким образом действовал нападающий, ничто не могло помешать мне.

   Позже в жизни я также изучал искусство длинного шеста, который можно
использовать против короткого меча или длинной алебарды. Но это также
представляло собой мертвые знания низшего порядка. Это искусство сравнимо
с обломанным рогом или фениксом без шпор. Где оно может пригодиться? Сверх
тех вещей, которые я здесь перечислил, нет, наверное, ничего кроме того,
что я уже выучил".
   Напомним - перед нами слова великого даосского мага Гэ Хуна, по
легендам ставшего бессмертным, который, как видно, отводит немалое место в
своем духовном становлении боевым искусствам. Да и само мастерство его
чудесно, не случайно от одного Хуна замертво падают два разбойника и одна
лошадь. Путь воина - это проживание своей жизни как глубочайшего акта
культуры через занятия боевыми искусствами.

   Сочетание военного и гражданского соответствовало особому моральному
императиву настоящего бойца испокон веков. Например, "тот, кто не искушен
в военных и гражданских науках, не должен передавать знания ушу" - гласили
"Наставления в мече Куаньу", так как такой человек не способен достаточно
полно выразить существо "истинной традиции". Гармония двух начал должна
проявляться и в самой манере поведения бойца в соответствии с правилами
"боевой морали" - удэ.
   Казалось бы, тяжелые тренировки, жестокие поединки должны сделать
такого человека суровым, нечувствительным к окружающим. И сегодня сплошь и
рядом встречаются люди, считающие заносчивость и грубость едва ли не
признаком настоящего бойца. А вот мастер тайцзицюань Чэнь Синь в своих
наставлениях так описывал облик истинного бойца: "Не кичлив и не
бахвалится, поведением мягок и приветлив. И если мы и говорим об обучении
боевому искусству (военному), то в его сердцевине тем не менее заключено
гражданское (в данном случае именно культурное) начало".

   В знаниях ушу существуют две крайности, в которые нередко впадают
поклонники боевых искусств. На первых этапах им свойственно переоценивать
значение боевого аспекта ушу, которое понимается лишь как искусство боя.
   Кажется, что все занятия подчинены лишь тому, как эффектно и быстро
одолеть соперника. Трудно понять, что эти боевые формы - врата в глубокий
мир наиболее тонких духовных структур человека, а следовательно, и
универсальный путь воспитания, не ограничивающийся лишь искусством
самозащиты. Но может наступить и другая крайность за глубокомысленными и
напыщенными рассуждениями о "внутренних основах" ушу забывается, что все
начинается с тщательной отработки боевых элементов, простейших навыков
укрепления физического и психического здоровья. Таким образом, из ушу
может пропасть вообще боевой аспект, как, например, это случилось в
современном тайцзицюань или спортивном ушу.

   Целостность, объемность жизни, ее постоянная неоднозначность, кажущаяся
противоречивость, ведущая ;на самом деле к единству, - это путь
полнокровного существования человека вообще, а не только бойца ушу. Об
этом универсализме принципов боевых искусств образно говорил один из
канонов тайцзицюань: "Одна деревянная подпорка не удержит всей
конструкции, одной ладонью не сделаешь хлопка в ладоши.