истины". Оказалось, что ушу в стократ выше, чем простое умение вести бой,
так как способно к тому же "передавать истину". Более того, оно может
выглядеть совсем не по боевому, как, например, плавные, мягкие движения
тайцзицюань, но при этом способствует восприятию каких-то духовных потоков
занимающимися.

   Духовный поток, берущий свою силу от древних мудрецов, был для
последователей ушу не каким-то умозрительно-отвлеченным построением, но
вполне реальной вещью. Истина и есть само Дао, поэтому "истинная традиция"
могла именоваться "преемствованием Дао" или "преемствованием духа",
"всепроницаемостью духа". Посредством определенных медитативных упражнений
и - самое главное - общения с носителем "истинной передачи" человек
приобщался к этому потоку духа древних мудрецовмастеров, становился един с
ними и входил, как говорили даосы, в "духовное соприкосновение" (щэньхуэй)
с ними.
   Человек становился вечен. Он каждый раз возвращается вместе с
возвращением "истинной традиции" в каждом последующем ученике.

   "Истинная традиция" - понятие емкое и словами практически не
объяснимое, но именно ради получения чжэньчуань ученики годами, а иногда и
десятилетиями разыскивали "истинных учителей". Важно понять, что
чжэньчуань заключается не в каком-то определенном наборе техники или
следовании методике, но исключительно в духовном, интимном приобщении к
достаточно узкому кругу людей.

   У учителя ушу может быть не один десяток учеников, но лишь один-два из
них сумеют преемствовать эту "традицию истины", остальные же вырастут либо
блестящими бойцами, либо хорошими инструкторами, но глубины боевого
искусства им будут недоступны.
   Как мы уже говорили, это вопрос личных свойств, искренности и
открытости человека, прежде всего - чистоты сердца в уважении к учителю и
школе.
   Искренность ученика и готовность учителя передать все - вообще основа
слияния их сознания в единый организм.
   Легендарный патриарх даосизма Лаоцзы учил: "К тем, кто добр, я иду с
добром. К тем, кто зол, я также иду с добром - и так воспитываю добро.
   Искренним я верю. Не искренним я верю тоже - и так достигаю
искренности".

   Искренность и доброта - первый шаг к самораскрытости по отношению к
традиции, ибо невозможно понять ушу, не доверяя априорно тем десяткам
поколений учителей и учеников, которые проделали этот путь до тебя.

   Последователей истинной традиции было чрезвычайно мало во все времена,
но еще меньше их сейчас после многочисленных гонений на традиционное ушу.
Этот тип мастеров чжэньчуань всегда был элитарным, полузакрытым,
сохраняющим предельную духовную концентрацию внутри себя.

   За счет понятия "истинной передачи"
   ушу всегда поддерживало духовную чистоту, чжэньчуань служила барьером
внутренней гигиены боевых искусств, отсекала случайных, бесталанных,
нечестных людей. Конечно, никакого объективного критерия здесь нет и быть
не может, однако сами мастера безошибочно угадывают лжеца или профана, как
бы точно он ни имитировал внешние формы ушу и каким бы могучим бойцом он
ни был. Техническое мастерство, мощь удара здесь не в счет, хотя это и
составляет важнейшую часть ушу.
   Речь идет о способности понять и полностью принять глубинный смысл ушу,
превзойти самого себя и выйти за рамки собственной индивидуальности в
пространство пустоты Дао.


                              ГДЕ НАЧИНАЕТСЯ
                                ИСТИНА УШУ


   Распознать ту границу, на которой кончается техническое обучение и
начинается "истина", весьма нелегко. Мастер тайцзицюань Дун Иньцзе (начало
XX века) заметил: "Новички испытывают немалые трудности, определяя
какие-то относительные ценности в ушу. Я могу говорить, что мое искусство
- лучше всех, но в конце концов кто может судить об этом? В идеале,
человек должен свободно ориентироваться в различных приемах.
   Некоторые говорят, что они используют свою силу, некоторые -
мастерство. Но в любом случае - это не более чем набор каких-то принципов.
Без истинной передачи невозможно понять смысл этого".
   Итак, истинная традиция стоит над техникой, и даже над принципами -
она, по сути, предшествует им.

   Испокон веков Китай вообще был пронизан идеей передачи некого импульса
мастеров-совершенномудрых, напитывающего всю Поднебесную. Про этих людей
создавались легенды и мифы, которые начинали играть важную роль для всего
китайского мировосприятия. Разбираясь с историей ушу, мы все время будем
наталкиваться на миф как на подмену профанной реальности сакральным
отображением. Причем миф для поклонника ушу есть вещь более настоящая,
более ошутимая, чем сама реальность. Бодхидхарма (легендарный основатель
шаолиньской школы и создатель чань-буддизма), Лао-цзы, Чжан Саньфэн (якобы
создавший тайцзицюань) - полулегендарные лица - для последователя ушу
более привлекательны и более ценны, нежели реальные мастера. Ибо именно из
древности, от этих полулюдей-полудухов и исходил первоимпульс,
передаваемый затем через вполне реальных учителей. Именно эту роль и
играют легенды в истории ушу, превращая ее в нечто более ценное и важное,
нежели цепь фактов. Миф - это попытка осмыслить процесс развития ушу как
священную историю передачи духа. Он не несет в себе объективного знания,
но перед нами познание истины куда более глубокого свойства.

   И все же так или иначе ушу передает за своими внешними формами некий
особый внутренний настрой, особое чувствование, называемое "Великим
чувствованием", "Великим озарением", "Великим проникновением", "Великой
радостью", "Великим ликованием", "преемствованием Дао". И вся суть
обучения заключена лишь в том, чтобы во всей полноте передать "истину"
ученикам. И передать не словами, не наставлениями, но именно своим