Одна из них имела плантации на Гавайских островах, другая - на Антильских.
Климат на островах сходный, почвы тоже, а вот на мировом рынке антильские
ананасы покупали охотнее, они были более крупными и вкусными.
   Почему?
   Пытаясь ответить на этот вопрос, производители ананасов испробовали все
способы и методы, которые приходили на ум. На Гавайские острова даже
вывозили саженцы с Антильских. И что же? Выросшие ананасы ничем не
отличались от местных.
   В конце концов Джон Мейс-младший, психиатр по профессии и весьма
любознательный человек по складу характера, обратил внимание на такую
тонкость. За ананасами на Гавайях ухаживали местные жители, а на Антилах -
привезенные из Африки негры.
   Гавайцы работают медленно и сосредоточенно, а вот негры беззаботно
распевают во время работы. Так может все дело в песнях?
   Терять компании было нечего, и на Гавайских островах тоже появились
поющие негры. И вскоре гавайские ананасы ничем нельзя было отличить от
антильских.
   Доктор Мейс, впрочем, на том не успокоился. Он поставил обоснование
своей догадки на научную основу. В специально оборудованной оранжерее
исследователь собрал растения разных видов и стал проигрывать сотни
мелодий. После 30 тысяч опытов ученый пришел к заключению: растения
воспринимают музыку и реагируют на нее.
   Более того, они обладают определенными музыкальными пристрастиями,
особенно цветы. Большинство предпочитает мелодичные пьесы со спокойными
ритмами, но некоторым - скажем, цикломенам - больше по нраву джаз.
   Мимозы и гиацинты неравнодушны к музыке Чайковского, а примулы, флоксы
и табак - к операм Вагнера.
   Впрочем, к полученным результатам никто, кроме специалистов по ананасам
да самого доктора Мейса, всерьез не отнесся. Ведь иначе пришлось бы
признать, что растения имеют не только органы слуха, но и память, какие-то
чувства... И об опытах Мейса со временем скорее всего попросту забыли бы,
если бы данная история не получила неожиданное продолжение.
   Теперь уже в лаборатории профессора Клива Бакстера.
   В 1965 году Бакстер занимался усовершенствованием своего детища -
одного из вариантов "детектора лжи", или полиграфа. Вы, вероятно, знаете,
что работа этого устройства основана на фиксировании реакции испытуемого
на задаваемые вопросы. При этом исследователи знают, что сообщение
заведомо ложных сведений вызывает у подавляющего большинства людей
специфические реакции - учащение пульса и дыхания, повышенную потливость и
т.д.
   В настоящее время существует несколько видов полиграфов. Скажем,
полиграф Ларсена измеряет давление крови, частоту и интенсивность дыхания,
а также время реакции - промежуток между вопросом и ответом. Ну а полиграф
Бакстера основан на гальванической реакции человеческой кожи.
   Два электрода прикрепляют к тыльной и внутренней сторонам пальца. По
цепи пропускается небольшой электрический ток, который затем через
усилитель подается на самописец. Когда испытуемый начинает волноваться, он
больше потеет, электросопротивление кожи падает и кривая самописца
выписывает пик.
   И вот, работая над усовершенствованием своего прибора, Бакстер
додумался подсоединить датчик к листку домашнего растения филодендрона.
Теперь нужно было как-то заставить растение почувствовать эмоциональный
стресс.
   Исследователь опустил один из листочков в чашку с горячим кофе -
никакой реакции. "А если испробовать огонь?" - подумал он, доставая
зажигалку. И не поверил своим глазам: кривая на ленте самописца энергично
поползла вверх!
   Действительно, в это трудно было поверить: ведь получалось, что
растение прочло мысли человека. И тогда Бакстер поставил другой
эксперимент. Автоматический механизм в моменты, выбранные датчиком
случайных чисел, опрокидывал чашку с креветкой в кипяток.
   Рядом стоял все тот же филодендрон с наклеенными на листья датчиками. И
что же? Самописец всякий раз при опрокидывании чашки фиксировал
эмоциональную кривую: цветок сочувствовал креветке.
   Бакстер не успокоился и на этом.
   Как истый криминалист, он смоделировал преступление. В комнату, где
находились два цветка, по очереди заходило шесть человек. Седьмым был сам
экспериментатор. Войдя, он увидел, что один из филодендронов сломан. Кто
это сделал? Бакстер попросил участников эксперимента снова по одному
пройти через комнату. В тот момент, когда в помещение зашел человек,
сломавший цветок, датчики зафиксировали эмоциональный всплеск: филодендрон
опознал "убийцу" собрата!
   Зри в корень. Опыты Бакстера наделали немало шума в научном мире.
   Их попытались воспроизвести многие. И вот что из этого вышло.
   ...Марсель Фогель работал в фирме ИБМ и преподавал в одном из
университетов Калифорнии. Когда студенты дали ему журнал со статьей
Бакстера, Фогель решил, что приведенные опыты - не более как
надувательство. Однако любопытства ради решил воспроизвести эти
эксперименты вместе со своими учениками.
   Через некоторое время подвели итоги. Ни одной из трех групп студентов,
работавших самостоятельно, не удалось получить описанные эффекты в полной
мере. Однако сам Фогель сообщил, что растения действительно могут
реагировать на человеческое участие.
   В качестве доказательства он привел описание опыта, который, по его
совету, провела его приятельница Вивьен Уайлей. Сорвав два листа
камнеломки в собственном саду, она поместила один из них на ночном
столике, другой - в столовой. "Ежедневно, как только я вставала, -
рассказывала она Фогелю, - я смотрела на лист, лежащий около моей кровати,
и желала ему долгой жизни, в то время как не хотела обращать внимание на
другой лист..."
   Через некоторое время разница была видна невооруженным глазом. Лист у
кровати продолжал оставаться свежим, как будто его только что сорвали, в
то время как второй лист безнадежно завял.
   Однако этот эксперимент, согласитесь, не мог быть признан строго
научным. Тогда Фогель решил произвести другой опыт. Филодендрон был
подключен к гальванометру и самописцу. Ученый стоял у растения полностью
расслабленный, едва касаясь листка руками. Самописец чертил ровную линию.
Но стоило Фогелю мысленно обратиться к растению, как самописец начал
выписывать серию пиков.
   В следующем эксперименте Фогель подключил два растения к одному прибору