И попал Авель, "на всякий случай", на "отдых" в Костромской острог! Но
дело на этом не кончилось. Заскрипела всеми своими колесами бюрократическая
машина, и Авель был отправлен на почтовых с караулом солдат в Сенат в
Санкт-Петербург! Попав к главе Сената - генералу Самойлову, Авель не
оробел. Но тут он впервые "ощутил силу власти". Самойлов, раскрыв
присланную ему книгу, сразу же узрел в ней крамольную запись о том, что
Императрица Екатерина Вторая вскорости лишится жизни! И что смерть ее будет
скоропостижная и тому подобное... Генерал с криком "Како ты, злая глава,
смела писать такие титлы (т.е. слова. - Ю.Р.) на земного бога!" троекратно
ударил беднягу по лицу, при сем вопрошая: "Кто научил его такие секреты
писать и зачем он стал такую книгу составлять?"
  Стерпел Авель и смиренно ответил генералу, что-де "...меня научил писать
сию книгу Тот, Кто сотворил небо и землю, и вся иже в них. Тот же повелел
мне и все секреты составлять"!
  Самойлов - же воспринял поведение Авеля за юродство и приказал его
посадить под секрет в тайную, а сам донес о происшедшем Государыне.
  Поинтересовалась Императрица, кто же такой Авель есть и откуда? И
приказала отправить его в Шлиссельбургскую крепость, где быть ему "до
смерти живота своего", то есть пожизненно!
  Это было первое столкновение Авеля с монаршей благодарностью, беспощадной
и нетерпимой, но, должен вас предупредить, не последнее.
  А случилось это в феврале-марте 1796 года... И было по сему исполнено!
Ладно, да не совсем! Шло неумолимое время, истекали последние месяцы, затем
недели, дни... наконец - последние часы жизни Екатерины Второй.
  Пятого ноября 1796 года фрейлины Императрицы нашли ее без чувств на полу
покоя... Императрицу поразил удар! Она скончалась на следующий день - 6
ноября 1796 года, как утверждают, в полном соответствии с записью в "Зело
престрашной книге", сделанной примерно за год до того!
  Закончился первый виток спирали восхождения монаха Авеля к вершинам
мастерства.
  6 же ноября на трон взошел сын Екатерины - Император Павел Петрович! В
сенате место генерала Самойлова занял князь Александр Борисович Куракин.
Отыскалась в секретных делах и "Зело престрашная книга" Авеля, которую
князь Куракин самолично показал Императору Павлу Первому.
  Зная, что в Житии возможны некоторые преувеличения или неточности,
рассмотрим некоторые дополнительные документы и свидетельства.
  Так, случайным современником и свидетелем начала провидческой карьеры
Авеля был известный военный и государственный деятель России времен
Екатерины, Павла Первого, Александра Первого и Николая Первого - генерал от
инфантерии и артиллерии Алексей Петрович Ермолов (1777-1861), чья блестящая
биография вам, вероятно, известна.
  Этот громадный болшерукий человек с головой льва, увенчанной мощной
гривой волос, был исключительно честен и порядочен, поэтому мы с доверием
относимся к его заявлениям и словам.
  Независимый и несгибаемый, Ермолов, соблюдая законы общества, мысли,
чувства и честь свою считал лично ему принадлежащими и, как человек
благородный и честный, не кривил душой и не лгал.
  Его военная карьера складывалась удачно. Ермолов происходил из старинной,
но небогатой дворянской семьи. Как это было принято в России той поры,
дворянские дети мужского пола записывались в гвардию еще с младенчества.
Ермолов, например, был записан в 1778 году, то есть на втором году жизни,
каптенармусом лейб-гвардии Преображенского полка, а вскоре был произведен в
сержанты. Военную службу начал в 15 лет - был привезен в Петербург,
произведен в капитаны и зачислен в Нежинский драгунский полк старшим
адъютантом к генерал-поручику А.Н.Самойлову. В боевых действиях впервые
принял участие при штурме предместья Варшавы в 1794 году, где
семнадцатилетний юноша прекрасно проявил себя и был представлен к награде.
  Распространение свободолюбивых западных веяний в России конца XVIII
столетия захватило молодого Ермолова. Он стал членом политического кружка,
руководимого его старшим братом по линии матери А.М.Каховским. А поскольку
при аресте у Каховского было обнаружено письмо А.П.Ермолова, на котором тот
весьма резко аттестовал армейское начальство, то... после ареста и допроса
Ермолов был посажен в каземат Алексеевского равелина Петропавловской
крепости!
  Через два месяца после ареста он был отправлен в ссылку в Кострому.
  Надо сказать, что "проживание в каземате и ссылке" отразилось на
формировании характера Алексея Петровича, проявившись в появлении ранее
несвойственных ему замкнутости, скрытности, осторожности. С другой стороны,
Ермолов оставался по-прежнему несгибаемым, острым на язык, порой резким.
  Он был отправлен к костромскому губернатору, для отправки в ссылку в
Макарьевские леса, что на реке Унже.
  Но сын губернатора оказался сотоварищем Ермолова по учению, и в повеление
были внесены коррективы. Губернатор донес в Петербург, что "в целях более
надежного наблюдения за ссыльным "преступником", он предпочитает оставить
его в Костроме для личного за ним присмотра". Просьба эта была
удовлетворена.
  Вы помните, вероятно, что волею судьбы монах Авель проживал в ту пору в
монастыре Николая Чудотворца - Бабайки, что в Костромской епархии.
  Таким образом, события сложились так, что Ермолов сделал следующую
запись:
  "В то время проживал в Костроме некто Авель, который был одарен
способностью верно предсказывать будущее. Находясь однажды за столом у
губернатора Лумпа, Авель предсказал день и час (!! - Ю.Р.) кончины
Императрицы Екатерины с необычной верностью.
  Весьма интересные сведения содержатся в следственном "Деле о крестьянине
Василие Васильеве..." - стенограмме его допросов в стенах Тайной Экспедиции
в марте 1796 года, то есть за восемь месяцев до скоропостижной смерти
Екатерины Второй.
  Из Дела явствует, что упомянутые в Житии "книги" (или тетради) Авеля
несомненно имели прямое отношение к Екатерине Второй. Следствие крутится
именно вокруг этих документов, стараясь выявить сопричастных к крамольным
записям лиц, определить долю их участия в этих писаниях. Искали, видимо,
возможных единомышленников Авеля.
  Так, следователь спрашивает:
  "Отобранные у тебя тетрадки, писанные полууставом, кто их писал, сам ли
ты, и если сам, то помнишь ли, что в них написано, и если помнишь, то с
каким намерением таковую нелепицу писал, которая не может ни с какими
правилами быть согласна, а паче еще таковую дерзость, которая неминуемо
налагает на тебя строжайшее по законам истязание? Кто тебя к сему наставил
и что ты из сего себе быть чаял?