Много интересной информации об этом периоде жизни Авеля содержится в
вышеназванной работе "ПРОРИЦАТЕЛЬ АВЕЛЬ. Новые подлинные сведения о его
судьбе".
  Так, после смерти Екатерины Второй и восшествия на престол Павла
Петровича 12 декабря 1796 года комендант Шлиссельбургской крепости
Колюбякин получил письмо от генерал-прокурора князя Александра Борисовича
Куракина, в котором объявлялось высочайшее повеление прислать в Петербург
арестанта Васильева: с прочих же всех, на ком есть оковы, оныя снять".
  13 декабря того же года, как отмечено в названном "Деле...", сочиненная
Васильевым книга (первая, касающаяся Екатерины. - Ю.Р.) взята князем
Куракиным и "поднесена Его Величеству".
  После этого, как известно, Император беседовал с Авелем и спрашивал у
него "по секрету, что ему случится".
  14 декабря 1796 года последовал рескрипт:
  "Князь Александр Борисович! Всемилостивейше повелеваем содержащегося в
Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать, по
желанию его, для пострижения в монахи (примечание редактора "Русского
архива": Авель был еще в Костроме расстрижен) к Гавриилу, митрополиту
Новгородскому и С.-Петербургскому.
                                                Павел".
  Сохранилась записка: "Его Величеству угодно ведать о нынешнем состоянии
посланного к здешнему митрополиту Гавриилу для пострижения, по желанию, в
монахи крестьянина Васильева, к исполнению чего и послан был от
генерал-прокурора кол. ас, Крюков, которым означенный Васильев и был
расспрашивай наедине бесприметным образом, на что тот Васильев говорил, что
нынешним его жребием доволен, но токмо что пищу ему дают единожды в день,
от чего слаб в силах; притеснения же ему никакого ни от кого нет, ибо сего
(т.е. за этим. - Ю.Р.) надзирает сам митрополит; скучает же, что долго не
постригают его в монахи, а говорят, чтоб еще к трудам утвердился; жалуется,
что не имеет нужной одежды, что и приметно, о чем и просит
человеколюбивейшего в пособии милосердия".
  21 декабря преосвященному было отправлено 10 рублей на прокорм Авеля с
повелением кормить его дважды в день.
  25 декабря Авель поздравляет письмом, ни много ни мало, самого
вицеканцлера, князя Александра Борисовича Куракина. Он пишет:

  "Ваше сиятельство, Александр Борисович!
  Приношу вам благодарность: вы меня избавили от темных темниц и от крепких
стражей, в которых я был вечно заключен от Самойлова. Вы о сем известны, а
ныне я по Его Императорскому приказу и по вашему благоволению свободен и
пришел к вам поздравить вас с Христовым торжественным праздником и вас
благодарить за таковое ваше ко мне благодеяние. И крайняго я вам за сие
желаю душевного спасения и телесного здравия и многая лета и прочая вся
благая и преблагая и пребуду в таковой памяти вечно незабвенно.
                                Богомолец ваш Василий".

  29 декабря 1796 года князь Куракин сообщил митрополиту Гавриилу
высочайшее желание, чтобы Василий был пострижен поскорее.
  В новый, 1797 год Василий (Авель) передал Императору Павлу через князя
Куракина письмо следующего содержания:

  "Ваше Императорское Величество, всемилостивейший Государь!
  С сим, с новонаступившим годом усердно поздравляю: да даст Господь Бог
вам оный, а по оном и многие богоугодно и душеспасительно препроводить.
Сердечно чувствую высокомонаршия ваши ко мне недостойному сказуемые,
неописанныя милости, коих по гроб мой забыть не могу. Осмеливаюсь священную
особу вашу просить о следующем и о последнем: 1) Благоволите указом не в
продолжительном времени посвятить меня в иеромонашеский чин (иеромонах -
монах-священник. - Ю.Р.), даб^ я мог стояти во церкви у престола Божия и
приносити Всевышнему Существу жертву чистую и непорочную за вашу особу и за
всю вашу царскую фамилию, да даст вам Бог дни благоприятны и времена
спасительны и всегда победу и одоление на враги и супостаты; 2-е) Егда меня
заключили на вечное житие в Шлиссельбургскую крепость и дал я обещание Богу
такое: егда отсюда освободят (Авель "знал" это? - Ю.Р.), и схожу в
Иерусалим поклониться Гробу Господню и облобызать стопы, место ног Его;
3-е) Чтоб я был допущен лично к Вашему Императорскому Величеству воздать
вам достодолжную благодарность и облабызать вашу дрожайшую десницу и буду
почитать себя счастливым; 4-е) Благоволите вы мне объяснить на бумаге, за
что меня набольше посадил Самойлов в крепость, в чем остаюсь в ожидании
благонадежным".

  Согласитесь, что письмо крестьянского сына Васильева к Императору
написано толково, что в нем выражено многое, не входящее в обычную
благодарственную речь. Причем, на мой взгляд, кое-где покорнейшая просьба
переходит, я бы сказал, в требование. Стиль письма недурен. Мысли выражены
четко. С императором Авель держится достойно, не заискивает.
  Но тут происходит нечто непонятное, не отраженное в дошедших до нас
документах - сообщения об Авеле прекращаются до 1800 года.
  Однако известно, что 19 марта 1800 года Амвросий, митрополит
Петербургский, уведомил генерал-прокурора Обольянинова о крестьянине
Васильеве, постриженном в декабре 1796 года в Александро-Невском монастыре
с наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798 году в Валаамский
монастырь, где он засел за сочинение прорицательных тетрадей.
  Что было в этих тетрадях? По дошедшим до нас в небольшом числе документам
той поры не представляется возможным хотя оы предположительно датировать
письменное или устное сообщение или пророчество в адрес Павла Петровича. А
ведь таковое было, мы знаем об этом из "Записок А.П. Ермолова", например.
  Но тучи сгущаются. К этому периоду относится и докладная записка
митрополита Амвросия генерал-прокурору Обольянинову, что по донесению
настоятеля Валаамского монастыря Назария, Авель якобы обвинен в краже у
одного из иеромонахов монастыря серебряных ложек, турецких денег и другого
имущества. В то время, когда в монастыре. пытались найти пропавшее, Авель,
как утверждает Назарий, придя к последнему тайно, принес те вещи, заявив,
что они-де подкинуты ему и он знает похитителя, но не хочет его назвать.
  Авель якобы заявил, что истину он установил "через сонное видение". По
приходе же настоятеля с одним иеромонахом в келью Авеля как бы для
освидетельствования, действительно ли последний болен, как сказался,
обнаружили у него странную книгу на непонятном языке, а в ней лист бумаги с
русскими литерами. В ответ на вопрос настоятеля "Что-де за книга?" Авель
сказал, что ему дали ее почитать, и бросился на настоятеля с криком, чтобы