и приглашает их даже к себе. Неизвестны  результаты  стараний  Геннадия:
кажется, они были не совсем таковы,  как  он  желал.  По  крайней  мере,
больше мы не видим никаких сношений Геннадия ни с Паисием, ни  с  Н.;  к
ним не обращается и главный борец с ересью, Иосиф  Волоколамский.  Между
тем, оба старца не относились к ереси безучастно: оба  они  присутствуют
на соборе 1490 г., разбиравшем дело еретиков, и едва  ли  не  влияют  на
самое  решение  собора.  Первоначально  все  иерархи  "стали  крепко"  и
единогласно заявили, что "вся (всех еретиков)  сожещи  достоит"  -  а  в
конце собор ограничивается тем, что проклинает двух-трех попов-еретиков,
лишает их сана в отсылает обратно к Геннадию. Важнейшим фактом жизни  H.
Сорского был его протест против землевладельческих прав м-рей, на соборе
1603 г. в  Москве.  Когда  собор  уже  близился  к  концу,  H.  Сорский,
поддерживаемый другими кириллобелозерскими  старцами,  поднял  вопрос  о
монастырских имениях, равнявшихся в то время трети всей  государственной
территории и бывших причиной деморализации монашества. Ревностным борцом
за идею H. Сорского выступил его ближайший  "ученик",  кн.-инок  Вассиан
Патрикеев. И. Сорский мог видеть только начало возбужденной  им  борьбы;
он умер в 1508 г. Перед кончиною H.  написал  "Завещание".  прося  своих
учеников "повергнуть тело его в пустыне, да изъедят е  зверие  и  птица,
понеже согрешило к Богу  много  и  недостойно  погребения".  Ученики  не
исполнили этой просьбы: они с честью похоронили его. Неизвестно, был  ли
H. Copский канонизован формально; в рукописях изредка встречаются  следы
службы ему (тропарь, кондак, икос), но, кажется, это было  лишь  местной
попыткой, да и то  не  утвердившеюся.  Зато  на  всем  протяжении  нашей
древней  литературы  лишь  за  одним  Н.  Сорским,   в   заглавиях   его
немногочисленных сочинений, осталось имя "великого старца". Литературные
произведения H. Сорского состоят из ряда посланий к  ученикам  и  вообще
близким людям, небольшого Предания ученикам, кратких отрывочных Заметок,
более обширного Устава, в II главах, и  предсмертного  Завещания.  Дошли
они в списках XVI - XVIII вв. и все изданы (большинство  и  важнейшее  -
крайне неисправно). Главным сочинением Н. является монастырский устав, в
II главах; все  остальные  служат  как  бы  дополнением  к  нему.  Общее
направление мыслей  H.  Copcкогo  -  строго  аскетическое,  но  в  более
внутреннем,  духовном  смысле.  чем  понимался   аскетизм   большинством
тогдашнего русского монашества. Иночество, по мнению Н., должно быть  не
телесным, а духовными,  и  требует  не  внешнего  умерщвления  плоти,  а
внутреннего, духовного самосовершенствования. Почва монашеских  подвигов
- не плоть, а мысль и сердце. Намеренно  обессиливать,  умерщвлять  свое
тело излишне: слабость тела может препятствовать в подвиге нравственного
самоулучшения. Инок может  и  должен  питать  и  поддерживать  тело  "по
потребе без мала", даже "успокаивать его в мале", снисходя к  физическим
слабостям, болезни, старости. Непомерному прощению Н. не сочувствует. Он
враг вообще всякой внешности, считает излишним иметь  в  храмах  дорогие
сосуды, золотые или серебряные, украшать церкви: еще ни один человек  не
осужден Богом за то, что он не украшал храмов. Церкви должны быть  чужды
всякого великолепия; в них  нужно  иметь  только  необходимое,  "повсюду
обретаемое и удобь покупаемое". Чем жертвовать в церкви,  лучше  раздать
нищим. Подвиг  нравственного  самосовершенствования  инока  должен  быть
pазумно-сознательным. Инок должен проходить его не в силу принуждений  и
предписаний, а "с рассмотрением" и  "вся  с  рассуждением  творити".  Н.
требует  от  инока  не  механического  послушания,  а  сознательности  в
подвига. Резко восставая против "самочинников" и "самопретыкателей",  он
не уничтожает личной свободы. Личная  воля  инока  (а  равно  и  каждого
человека) должна подчиняться, по взгляду Н., только одному авторитету
   - "божественных писаний". "Испытание" божественных писаний,  изучение
их - главная обязанность инока. Недостойная жизнь  инока,  да  и  вообще
человека, исключительно зависит, по мнению Н., "от  еже  не  ведети  нам
святая  писания...".  С  изучением  божественных  писаний  должна  быть,
однако,  соединено  критическое  отношение  к  общей  массе  письменного
материала; "писания многа, но не вся божественна". Эта мысль  о  критике
была одной из самых  характерных  в  воззрениях  и  самого  Н.,  и  всех
"заволжских  старцев"  -  и  для  тогдашнего   большинства   грамотников
совершенно необычной. В глазах последних всякая вообще "книга"  являлась
чем-то непререкаемым и боговдохновенным. И книги Св. Писаний  в  строгом
смысле, и творения отцов церкви, и жития святых, и правила св. апостолов
и соборов, и толкования на эти  правила,  и  добавления  к  толкованиям,
явившиеся впоследствии, наконец, даже и разного рода греческие "градстии
законы", т. е. указы и распоряжения византийских императоров,  и  другие
дополнительные  статьи,  вошедшие  в  Кормчую  -  все   это   в   глазах
древнерусского  читателя  являлось   одинаково   неизменным,   одинаково
авторитетным. Иосиф  Волоколамский,  один.  из  ученейших  людей  своего
времени, прямо,  напр.,  доказывал,  что  упомянутые  "градстии  законы"
"подобии суть пророческим  и  апостольским  и  св.  отцов  писаниям",  а
сборник Никона Черногорца смело называл  "боговдохновенными  писаниями".
Понятны, поэтому, укоры со стороны Иосифа Нилу Сорскому и его  ученикам,
что они "похулиша в русской земле чудотворцев",  а  также  тех,  "иже  в
древняя лета и  в  тамошних  (иностранных)  землях  бывших  чудотворцев,
чудесем их не вероваша, и от писания изметаша чудеса их".  Одна  попытка
сколько-нибудь критического отношения к списываемому материалу казалась,
таким образом, ересью. Стремясь к евангельскому идеалу, Н. Сорский - как
и все направление, во главе которого  он  стоял  -  не  скрывает  своего
осуждения тем настроениям, которые он видел в  большинстве  современного
русского монашества. Из общего взгляда на  сущность  и  цели  иноческого
обета.  непосредственно   вытекал   энергический   протест   Н.   против
монастырских имуществ. Всякую собственность,  не  только  богатство,  Н.
считает противоречащей иноческим  обетам.  Инок  отрицается  от  миpa  и
всего, "яже в нем" - как же он может после этого тратить время на заботы
о  мирских  имуществах,  землях,  богатствах?  Иноки   должны   питаться
исключительно своими трудами, и даже подаяния могут принимать  только  в
крайних случаях. Они не должны "не точию не имети имения, но  ни  желати
то стяжавати"... Обязательное для инока столь же обязательно и для м-ря:
монастырь есть лишь собрание людей с одинаковыми целями и  стремлениями,
и предосудительное иноку предосудительно и для м-ря. К отмеченным чертам
присоединялась, по-видимому, уже у  самого  Н.  религиозная  терпимость,
столь резко выступившая в писаниях его ближайших учеников.  Литературным
источником сочинений Н. Сорского был целый ряд патриотических писателей,
с творениями которых он познакомился особенно во время пребывания своего
на Афоне; ближайшее влияние на него имели сочинения. и  Иоанна  Kaccиaнa
Римлянина, Н. Синайского, Иоанна Лествичника, Василия  Великого,  Исаака
Сирина, Симеона Нового Богослова и Григория  Синаита.  На  некоторых  из