всякого рода разъяснениях и убеждениях, приводимых для одного  лица  или
для  целых  собраний  (с  которыми  имеет  дело  оратор),  по   существу
одинаково,  то  Р.  так  же  мало,  как  и  диалектика,  имеет  дело   с
какой-нибудь  одной  определенной  областью:  она  обнимает  все   сферы
человеческой жизни. Риторикою, понимаемою в таком смысле, пользуются все
на каждом  шагу;  она  одинаково  необходима  как  в  делах,  касающихся
житейских нужд  отдельного  человека,  так  и  в  делах  государственной
важности: раз человек начинает склонять к чему-нибудь  другого  человека
или отговаривать его от чегонибудь, он необходимо прибегает к помощи Р.,
сознательно или бессознательно. Понимая  таким  образом  Р.,  Аристотель
определяет ее  как  способность  находить  возможные  способы  убеждения
относительно каждого данного  предмета.  Отсюда  ясна  и  цель,  которую
преследовал  Аристотель  в  своем  трактате:  он  хотел,  на   основании
наблюдения, дать общие формы ораторского искусства, указать, чем  должен
руководиться оратор или вообще  всякий,  желающий  убедить  кого-либо  в
чем-либо. Сообразно с этим, он  разделил  свой  трактат  на  три  части:
первая из них посвящена  анализу  тех  принципов,  на  основами  которых
оратор  (т.  е.  всякий  говорящий  о  чемнибудь)  может   побуждать   к
чему-нибудь своих слушателей  или  отклонять  их  от  чегонибудь,  может
хвалить или порицать что-нибудь.  Вторая  часть  говорит  о  тех  личных
свойствах и особенностях оратора, с помощью  которых  он  может  внушить
доверие своим слушателям и таким образом вернее достигнуть  своей  цели,
т. е. уговорить или отговорить их. Третья  часть  касается  специальной,
технической, так сказать, стороны риторики: Аристотель говорит  здесь  о
тех способах  выражения,  которыми  должно  пользоваться  в  речи,  и  о
построении речи. Благодаря множеству тонких психологических замечаний по
вопросу о взаимодействии  оратора  и  среды  (напр.  о  значении  юмора,
пафоса, о влиянии на молодых людей и на стариков), благодаря прекрасному
анализу силы доказательств, употребляемых в  речи,  труд  Аристотеля  не
утратил своего значения и для нашего времени и оказал сильнейшее влияние
на все последующее развитие европейской  Р.:  в  сущности  некоторые  из
поставленных Аристотелем вопросов  могли  бы  и  теперь  быть  предметом
научного  исследования,  причем,  конечно,  должен  применяться  тот  же
эмпирический  метод,  которым  пользовался  Аристотель.  Приняв   многие
положения Аристотеля, как догматические истины, Р., однако - и в Греции,
и, позднее, в Зап. Европе, - сильно уклонилась как  раз  от  его  метода
исследования,  возвратясь  на  тот  путь  практических  наставлений,  по
которому  шли  софисты.  У  греков  мы  видим   после   Аристотеля   два
направления:  аттическое,  заботившееся   преимущественно   о   точности
выражения, и азиатское, ставившее задачей  занимательность  изложения  и
выработавшее особый высокий стиль, основанный на контрастах, изобилующий
сравнениями и метафорами. В Риме первым последователем этого  азиатского
направления был Гортензий, а  впоследствии  к  нему  примыкает  Цицерон,
высказывающийся, впрочем, в некоторых сочинениях и в  пользу  аттицизма,
наиболее изящным представителем  которого  в  римской  литературе  можно
считать Цезаря. Уже в это время можно видеть в трудах некоторых  риторов
зарождение теории трех стилей, высокого, среднего и низкого, развитой  в
средние века и в эпоху возрождения. Цицерону принадлежит  немалое  число
трактатов об ораторском искусстве (напр. "Brutus", "Orator"), а наиболее
полное   выражение   римская   Р.   получила   в   трудах   Квинтилиана;
оригинальностью она никогда не отличалась. В эпоху борьбы христианства с
античным  язычеством  создается   наука   о   христианском   ораторстве,
достигающем  блистательного  развития  в  IV  и  V  вв.  по  Р.  Хр.   В
теоретическом  смысле  она  почти  ничего  не  прибавляет  к  тому,  что
выработано древностью. В Византии  приемы  Р.  ближе  всего  подходят  к
азиатскому направлению, и в таком виде эта наука  передается  и  древней
Руси, где прекрасные образцы ее влияния мы можем видеть в  произведениях
митрополита Иллариона  и  Кирилла  Туровского.  На  Западе  Р.  держится
наставлений Аристотеля, Цицерона и Квинтилиана, при чем эти  наставления
обращаются  в  непререкаемые  правила,  и  наука   становится   каким-то
законодательным кодексом. Этот характер утверждается за  европейской  Р.
особенно в Италии, где, благодаря встрече языков латинского  научного  и
итальянского народного, лучше всего себе находит применение теория  трех
стилей.  В  истории  итальянской  Р.  занимают  видное  место  Бембо   и
Кастильоне, как стилисты, а законодательное  направление  особенно  ярко
выражается в деятельности академии della Crusca, задача которой  состоит
в охранении чистоты  языка.  В  произведениях,  напр.,  Спероне  Сперони
заметно подражание приемам  Горгия  в  антитезах,  ритмическом  строении
речи, подборе созвучий, а у флорентийца Даванцати замечается возрождение
аттицизма.  Из  Италии  это  направление  передается  Франции  и  другим
европейским странам. Создается новый классицизм в  P..  находящий  самое
лучшее выражение в "Рассуждении о красноречии" Фенелона. Всякая речь, по
теории  Фенелона,  должна  или  доказывать  (обыкновенный  стиль),   или
живописать (средний), или  увлекать  (высокий).  Согласно  с  Цицероном,
ораторское слово должно приближаться к поэтическому; не  нужно,  однако,
нагромождать искусственные украшения. Надо во вс„м  стараться  подражать
древним;  главное  -  ясность  и  соответствие  речи  чувству  и  мысли.
Интересные данные для характеристики французской  Р.  можно  найти  и  в
истории   французской   академии   и   других   учреждений,   охранявших
традиционные правила. Аналогично и развитие Р. в  Англии  и  Германии  в
течение всего XVIII стол. В нашем веке развитие политического  и  других
видов  красноречия  должно  было  привести   К   упразднению   условных,
законодательных правил ораторского искусства - и Р. возвращается к  пути
наблюдения, намеченному Аристотелем. Расширяется и понятие о науке: так,
у Ваккернагеля Р. заключает в себе всю теорию прозы и распадается на два
отдела  (повествовательная  и  поучительная  проза),  при  чем   из   Р.
окончательно исключаются  замечания  о  стиле,  так  как  они  одинаково
относятся и к поэзии, и  к  прозе,  и  потому  составляют  особый  отдел
стилистики. В России, в  допетровский  период  развития  литературы,  Р.
могла иметь применение лишь в области духовного красноречия, и число  ее
памятников  совершенно  ничтожно:  мы  имеем  некоторые   стилистические
замечания в Святославовом Изборнике, любопытный трактат  XVI  в.:  "Речь
тонкословия греческого" (изд. общ. любит. древн. письменности) и  "Науку
о  сложении   проповедей",   Иоанникия   Голятовского.   Систематическое
преподавание Р. начинается в юго-западных духовных школах с XVII в., при
чем учебники - всегда латинские, так что оригинальной  обработки  в  них
искать  не  приходится.  Первым  серьезным   русским   трудом   является
"Риторика" Ломоносова, составленная на основании классических авторов  и
западноевропейских руководств и дающая в подтверждение  общих  положений
ряд  примеров  на  русском  языке  -  примеров,  извлеченных  частью  из