совершенно правильно поставил философии задачу - вместо  искания  в  уме
готовых присущих ему убеждений
   - исследование его познавательной  силы.  Признавая  сверхчувственное
происхождение мышления, защищая априорность представлений пространства и
времени, Кант вместе с тем отвергает возможность проникнуть познанием за
пределы  опыта.  При  этом  остается,  однако,  известный  вид  познания
сверхчувственного, именно познание самого познающего ума - и  необходимо
возникает вопрос, как оно возможно. Этот вопрос послужил  началом  новой
эпохи в учении об У. Решение его Фризом,  полагавшим,  что  самопознание
ума совершается посредством внутреннего опыта,  не  могло  удовлетворить
мыслителей, так как оно приводить к тому выводу,  что  опытом  познается
сверхопытное. Если верно положение критической философии,  что  ум  есть
единственное сверхчувственное, которое мы  знаем,  то  самопознание  ума
есть акт не опытный, а умозрительный, и надлежит определить  его  орган.
Фихте нашел такой орган в умственном воззрении,  состоящем  в  том,  что
бессознательный процесс умственной деятельности действием рефлексии,  т.
е. обращения ума  на  самого  себя,  сознается  нами.  Но  взгляд  Фихте
предполагает заранее достоверно  известною  некоторую  сверхсознательную
деятельность, т. е. нечто вне сознающего "я", и,  стало  быть,  является
возвратом к  догматизму,  который  у  Шеллинга  принимает,  сверх  того,
мистический  оттенок.  Если  источник  У.  должен  быть  обнаружен  чрез
самоисследование ума, то прежде, чем говорить  об  уме  бессознательном,
нужно  начать  с  действий  ума  в  сфере  сознания.  В  этой  сфере  ум
обнаруживает себя, как логический закон мысли, сам  в  себе  не  имеющий
ничего  воззрительного,   но   предъявляемый   всякому   воззрительному,
чувственному содержанию,  как  руководящее  мышлением  требование.  Если
допустить, что такое требование находит себе в опытном  познании  полное
осуществление, т. е. если это познание всецело удовлетворяет ум, то опыт
и У. совпадают,  и  никакой  нужды  в  особом  умозрительном  содержании
мышления не оказывается. Если же область опыта не может дать уму полного
удовлетворения,    то,    сознав,    в    чем     состоит     логическая
неудовлетворительность опытного знания,  мы  тем  самым  узнаем,  каково
должно быть то, что составляет предмет У., т.  е.  достигаем  возможного
для нас понятия о сверхчувственном. Верховное требование ума  состоит  в
том,  чтобы  в   нашем   познании   не   оставалось   ничего   логически
необоснованного,  никакого  косного  содержания,  претыкаясь  о  которое
мыслящий ум должен заявить: "это есть  нечто  для  меня  непроницаемое".
Необходимость  сделать  такое  заявление  есть  признание   необходимого
противоречия данного понятия тому, чем оно  должно  быть  по  требованию
ума. Следовательно источником  У.,  коль  скоро  оно  превышает  область
опыта,  могут  быть  только   открываемые   нашею   мыслью   необходимые
противоречия в предлежащих ей понятиях. Этот источник  У.  указан  двумя
мыслителями - Гербартом  и  Гегелем;  отвергнув  его,  необходимо  либо,
вместе  с  эмпиристами,  отвергнуть  самое   У.,   либо   обратиться   к
мистическому или догматическому решению вопроса об его источнике. 3) Для
последовательно мыслящего реалиста опытный предмет, как таковой, есть  и
предмет У. или, правильнее, того, что для реалиста  заменяет  собою  У.;
для последовательно мыслящего эмпириста нет и предмета У. Для мистика  и
догматика,  произвольно  установляющих  его  орган,  возможно  столь  же
произвольно  установить  и  открываемый  этим  органом  предмет.  т.  е.
произвольно  отнести  к  числу  неоспоримых  истин  напр.  бытие   Бога,
внесознательную реальность мира, бытие духовной субстанции до или  после
ее единения с телом и т. под. Для мыслителей, признающих источник  У.  в
необходимых противоречиях, данных нашему познанию понятий, предмет У. не
есть  нечто  заранее   предначертанное:   это   предмет   мыслимый   без
противоречия  требованиям  ума.  Мыслимо,  что  такого  предмета   можно
достигнуть,  преобразовав  по  логическим  требованиям  отдельно  взятые
понятия опыта:  так  думает  Гербарт.  Возможно,  что  для  этого  нужно
подвергнуть преобразованию всю  систему  наших  понятий,  развив  ее  по
требованиям ума: так полагает Гегель. Но мыслима и третья точка  зрения:
найти  удовлетворение  требованиям  ума  совершенно  невозможно  никаким
преобразованием ни части, ни всей совокупности понятий, содержание  коих
взято из опыта, ибо в области опыта ум  всегда  есть  только  форма,  не
могущая  отожествиться  с  содержанием;   поэтому   необходимо   мыслить
сверхчувственное,  умопостигаемое  сущее,  как   совершенно   целостный,
содержательный ум. Это положение  принадлежит  философии  феноменального
формализма. 4) Сообразно источнику и предмету У. установляется  и  метод
последнего. Произвольно признав за сверхчувственное опытный предмет, или
же установив ряд необходимых готовых истин о сверхчувственном,  реализм,
мистицизм и догматизм могут затем, путем  обыкновенных  силлогистических
приемов, делать из этих истин дальнейшие выводы, и  потому  ни  о  каком
особом умозрительном методе  у  них  не  поднимается  и  вопроса.  Кант,
поставив задачею  критической  философии  самоисследование  ума,  т.  е.
обратив (хотя и без объяснения  того,  как  это  возможно)  самый  ум  в
предмет У., указал и на основные функции самодеятельно  познающего  ума,
которые суть вместе с тем и основные приемы метода, определяя  познание,
как синтетическое суждение a priori. Кант указал тем самым на требование
творческой деятельности  ума,  так  как  синтез  a  priori  предполагает
способность  ума  из   себя   самого   умножать   содержание   познания;
установлением таблицы  категорий  он  поставил  задачу  возвести  законы
природы  к  их  логическому  и  при  том   систематическому   априорному
обоснованию; в своем учении об идеях он указал на неизбежное  стремление
ума к безусловному, к внесению  высшего  единства  в  систему  априорных
истин.  Но  употреблению  этих  умозрительных   действий   Кант   придал
исключительно субъективный характер, указав, таким образом, свойства  У.
как бы лишь для того, чтобы всемерно умалить его  философское  значение.
Немецкий идеализм  после  Канта  восстановляет  значение  умозрительного
метода; но лишь у Гегеля учение о последнем получает  свой  выработанный
вид. Логика Гегеля гораздо ближе к "Критике чистого разума"  Канта,  чем
обыкновенно думают  и  чем  утверждает  сам  Гегель.  Творчески,  т.  е.
априорносинтетический ум есть столько же принцип Гегеля,  как  и  Канта;
только у Канта говорится об этом уме лишь как  о  нашем  уме,  а  Гегель
снимает с  него  такое  ограничение.  Система  гегелевых  категорий,  по
крайней мере в начальных своих стадиях, почти совпадает с кантовскою  (у
Канта  -  количество,  качество,  отношение,  модальность;  у  Гегеля  -
качество, количество, мера, сущность; в последней категории находят себе
место и определения отношения и модальности). У Гегеля, как и  у  Канта,
высшее единство категорий есть идея: только для Канта она есть  единство
мнимое,  а  для  Гегеля  она  есть  верховная   истина.   Различие   это
обусловливается тем, что, по Канту, за умом скрывается какая-то отличная