которому прибегал Сократ ("Бес.", II, 11,  12  и  др.).  Главная  задача
философии Э. состоит в освобождении человека и даровании ему этим  путем
счастья; следовательно, важнейшее  понятие,  требующее  выяснения,  есть
свобода или то, что в нашей власти (to ej hmin и to ouc ejhmin). В нашей
власти находится внутренняя жизнь сознания и главным  образом  состояния
воли, распоряжающейся представлениями. Все внешнее не в нашей власти, а,
следовательно, и представления, поскольку они суть  показатели  внешнего
мира. Главная задача состоит в правильном понимании того,  что  в  нашей
власти, и в правильном отношении  ко  всему,  что  не  зависит  от  нас.
Независящее от нас не должно покорять свободы нашего духа; мы должны  ко
всему внешнему относиться равнодушно. "Бойся только того,  что  в  твоей
власти и уничтожь ранее всего  все  свои  желания".  "Не  требуй,  чтобы
события согласовались с твоими желаниями, но  согласуй  свои  желания  с
событиями - вот средство быть счастливым". Даже величайшее несчастье  не
должно  нарушать  покоя  мудреца:  все  случающееся  в   связи   событий
необходимо и целесообразно, поэтому из  всего  можно  извлечь  некоторую
нравственную пользу. На величайшего преступника  мудрец  будет  смотреть
как на несчастного; обращение внутрь себя влечет  за  собой  свободу.  -
Такова основная тема рассуждений Э., которую он варьирует, но к  которой
постоянно возвращается. Нет основания подробно излагать систему Э.,  так
как он сам подробнее останавливается лишь на вопросах практики. В  своих
беседах он весьма часто упоминает  с  большим  уважением  о  Хризиппе  и
Зеноне, а также о Диогене и других представителях раннего стоицизма,  но
ни разу не ссылается на младших стоиков, т. е. на Панеция  и  Посидония.
Бонгефер, которому принадлежат два исследования, касающиеся Э. ("Epictet
und die Stoa", Штуттг., 1890, и "Die Ethik des Stoikers Epictet", ibid.,
1894), сводит этику Э. к трем основным положениям: 1)  всякое  существо,
а, следовательно, и человек, стремится  к  тому,  что  ему  полезно;  2)
истинная сущность человека  состоит  в  духовности,  благодаря  коей  он
родственен Божеству; обращаясь к этой своей природе, единственно  ценной
и свободной,  человек  находит  счастье;  3)  дух  человека  по  природе
нуждается в совершенствовании и развитии,  которые  достигаются  упорною
работою над самим собой. Эвдаймонизм Э. тесно связан с  его  идеализмом;
отличительной чертою воззрений Э. является его оптимизм: "заботься  и  о
внешнем, но не как о высшем, а ради высшего"  ("Бес.  ",  II,  23).  При
несомненной близости Э. к воззрениям христианской морали, есть у него  и
черты, не свойственные христианству - напр. его  интеллектуализм,  черта
обще-греческая,  заставляющая  его  видеть  добродетель   в   правильном
понимании, в истинном  знании.  Этот  же  интеллектуализм  определяет  и
странное отношение Э. к детям: он приравнивает их к животным. "Что такое
дитя? только незнание и неразумность" ("Бес.", II, 1).

   Литература об Э. указана у Целлера и Бонгефера. Имеет значение  книга
Констана Марта, "Философы и поэты моралисты во времена римской  империи"
(перевод с французского, Москва, 1879). Книга  Schrank'a,  "Der  Stoiker
Epictet  und  seine   Philosophie"   (Франкфурт,   1885)   внимания   не
заслуживает.
   Э. Р.
   Эпилог  (греч.  epilogoV  -  послесловие)  -  заключительная   часть,
прибавленная к законченному художественному произведению и не  связанная
с  ним  неразрывным  развитием   действия.   Как   пролог   представляет
действующих  лиц  до  начала  действия  или   сообщает   то,   что   ему
предшествовало, так Э. знакомит  читателя  с  судьбою  действующих  лиц,
заинтересовавшею его в произведении. От послесловия в тесном  смысле  Э.
отличается тем, что первое может  быть  размышлением,  тогда  как  Э.  -
всегда рассказ. Типичные Э. - иногда без особого заглавия -  заканчивают
романы Достоевского и Тургенева. А. Гор - д.
   Эпиталама или эпиталамион (греч.) - свадебная песня у греков, а также
римлян, которую пели перед невестой или в спальне  новобрачных  юноши  и
девы. В современной оперной музыке большой популярностью  пользуется  Э.
для баритона из оперы А. Рубинштейна "Нерон". Н. С.
   Эпитафия  (греч.  Epitajion)  -  надгробная  надпись.  Появление   Э.
относится к отдаленнейшей древности. В древней Греции Э. стали  писаться
в стихах, что позже вошло в обыкновение и у римлян  (древнейшая  большая
Э. в латинских стихах - Сципиона Барбата, консула 298  г.  до  Р.  Хр.).
Обычай  составлять  Э.  с  указанием  хотя  бы  дат   жизни   покойников
сохраняется в настоящее время  у  всех  культурных  народов.  Э.  иногда
являются ценным пособием для истории,  давая  точные  данные  о  времени
жизни тех или иных лиц: поэтому сборники Э. имеют  значение,  даже  если
составлены для времен к нам близких, как,  напр.  "Спб.  некрополь"  Вл.
Саитова (1883 г., для XVIII - нач. XIX в.).
   Эпитет (греч. epiJetoV - наложенный,  приложенный)  -  термин  теории
литературы: определение при  слове,  влияющее  на  его  выразительность.
Содержание этого термина недостаточно устойчиво и ясно, не смотря на его
употребительность.  Сближение  истории  литературной  выразительности  с
историей языка должно отразиться на теории Э.: его  история  уже  теперь
близка к истории грамматического определения и, вероятно, этому  термину
суждено уступить место иным категориям поэтической  выразительности.  Не
имея  в  теории  литературы   определенного   положения,   название   Э.
прилагается  приблизительно  к  тем  явлениям,  которые   в   синтаксисе
называются определением, в этимологии -  прилагательным;  но  совпадение
это только частичное. Установленного взгляда на  Э.  у  теоретиков  нет:
одни относят его к фигурам,  другие  ставят  его  наряду  с  фигурами  и
тропами, как  самостоятельное  средство  поэтической  изобразительности;
одни отожествляют эпитеты украшающий и постоянный, другие разделяют  их;
одни считают Э. исключительно элементом поэтической речи, другие находят
его в прозе. А-р Н. Веселовский ("Из истории Э.", в "Журн. Мин.  Народн.
Просв.", 1895, ј 12)  охарактеризовал  несколько  моментов  истории  Э.,
являющейся,  однако,  лишь  искусственно  выделенным  фрагментом   общей
истории  стиля.  Теория  литературы  имеет  дело  только  с  так  назыв.
украшающим Э. (epitheton ornans); название  это  неверно  и  ведет  свое
происхождение из старой теории, видевшей в приемах поэтического мышления
средства для украшения поэтической речи; но только явления, обозначенные
этим  названием,  представляют  собою  категорию,   выделяемую   теорией
литературы в термине Э. Как не всякий  Э.  имеет  форму  грамматического
определения,  так  не  всякое  грамматическое   определение   есть   Э.:
определение, суживающее объем определяемого понятия, не есть  Э.  Логика
различает суждения синтетические - такие, в которых  сказуемое  называет
признак, не заключенный в подлежащем (эта гора высока) и аналитические
   - такие, в которых сказуемое лишь повторяет признак, уже имеющийся  в