представителя от России и Турции и по одному представителю от Франции  и
Англии. Так как установленные  Г.,  под  влиянием  естественных  причин,
могут подвергнуться изменениям, то государства иногда  договариваются  о
периодической поверке своей границы. Так, в силу декларации, заключенной
между Швецией, Норвегией и Россией в С.-Петербурге 20 мая (1 июня)  1847
г., через каждые 25 лет Г. России  с  Норвегией  имеет  быть  поверяема,
причем должны быть произведены демаркационные  работы,  каких  потребуют
обстоятельства. Под дипломатическим термином ректификации Г.  скрывается
иногда изменение территории (ректификация  русской  Г.  в  Бесарабии  по
Парижскому трактату 1856  г.).  Различные  вопросы,  относящиеся  к  Г.,
регулируются в законодательством данного государства  -  у  нас,  напр.,
законодательством таможенными  и  паспортным;  последнее  имеет  в  виду
облегчить   передвижения   пограничных   жителей   и   тех   поземельных
собственников, владения которых пересекаются  Г.  Пограничные  договоры,
заключенные  Россией,  напечатаны  в  3-м  томе  "Сборника   действующих
трактатов,  конвенций  и  соглашений,  заключенных  Россией  с   другими
государствами, изд. по распоряжению  министра  иностранных  дел"  (СПб.,
1891).
   В эпоху  Венского  конгресса  Бональд  выставил  теорию  естественных
границ государства, которая нашла защитников и в дипломатии, и в  науке,
особенно во Франции и Италии.  По  этой  теории  государство,  достигшее
своих естественных Г. (напр., Франция - Рейна), теряет всякий интерес  к
завоеваниям. Поэтому, теория эта рекомендовалась, как наиболее  разумная
и умиротворяющая система разграничения  государств.  Но  на  самом  деле
естественные Г.  -  понятие  условное,  исторически  изменяющееся:  одни
государства идут к расширению Г., другие - к съуживанию  их.  Понятие  о
естественных Г. отличается и  крайней  субъективностью:  писатели  одной
эпохи и одного и того же народа различно понимали "естественные"  Г.,  а
писатели различных народов взаимно вторгались своими "естественными"  Г.
в чужие территории; французы и в частности Наполеон III естественной  Г.
Франции считали Рейн, немцы выдвигали Г. Германии  за  Рейн,  к  Вогезам
(der Rhein - Deutschlands Strom, nicht Deutsch lands Grenze).
   Грановский (Тимофей Николаевич) - знаменитый профессор, род. в Орле 9
марта 1813 г., в помещичьей семье  среднего  достатка.  Выдвинулась  эта
семья благодаря деду Г., который  пришел  в  Орел  неизвестно  откуда  с
пятнадцатью  копейками  в  кармане  и  нажил  состояние,  как   искусный
поверенный по делам. Мать Г., происходившая  из  богатой  малороссийской
семьи, имела благотворное влияние на сына. Домашнее воспитание  Г.  было
направлено,  главным  образом,  к  изучению   языков   (французского   и
английского). В связи с этим стояло  беспорядочное  чтение  путешествий,
романов, исторических книг. 13 лет Г. был  отдан  в  московский  пансион
Кистера, но пробыл там всего два года, а затем до 18 лет оставался дома,
без всякого правильного руководства и дела. В это время он подружился с.
воспитательницей  своих  сестер,  француженкой  Герито,  которая   много
содействовала развитию в юноше вкуса к литературным занятиям  и  желания
быть полезным.  В  1831  г.  Г.  поступил  на  службу  в  Петербурге,  в
департамент министерства иностранных дел. Чиновничья  работа  имела  для
него мало привлекательного, и он  в  несколько  месяцев  приготовился  к
поступлению в университет. Поступил Г. на юридически  факультет)  потому
что недостаточно  знал  древние  языки,  чтобы  пойти  на  словесный.  В
сущности он продолжал заниматься самостоятельно, притом не  юридическими
предметами, а литературой, историей, отчасти  философией.  В  это  время
одним из любимых писателей его  стал  Пушкин;  стихотворные  переводы  с
французского  и  английского  и  собственные  попытки  в   стихотворстве
содействовали выработке русского слога,  которым  впоследствии  был  так
известен Г. В течение  всего  университетского  курса  Г.  бедствовал  в
материальном отношении, благодаря, главным  образом,  беспечности  отца,
который по целым месяцам не высылал ему обещанного содержания. В 1835 г.
Г. окончил  курс  и  поступил  на  службу  секретарем  гидрографического
департамента морского  министерства.  Уже  в  университете  литературное
дарование Г. обратило на него внимание знатоков (между прочим Плетнева).
По окончании курса он стал понемногу втягиваться в журнальную работу. В.
К. Ржевский, служивший при графе С. Г. Строгонове, сделался  посредником
между своим начальником  и  Г.  Благодаря  этому  знакомству,  последний
получил  предложение  отправиться  за  границу   для   приготовления   к
профессуре по всеобщей истории.
   Большую часть двухлетней командировки (с 1837 г.) Г. пробыл в Берлине
и только на короткое время ездил в Дрезден, Прагу  и  Вену.  Первый  год
прошел в усердном посещении лекций и практических занятий и в  связанных
с ними работах.  Наибольшее  значение  для  начинающего  историка  имели
лекции Ранке, Раттера, Савиньи  и  Вердера.  У  Ранке  он  знакомился  с
исторической  критикой,  удивлялся  мастерству  характеристик,   верному
пониманию  событий.  Риттер  положил  начало   изучению   географических
определений в истории, которые с тех пор всегда оставались для Г.  одним
из важнейших факторов в развитии  человечества.  Влияние  школы  Савиньи
сказалось на занятиях первой половиной средних веков, которой  Г.  часто
посвящал   впоследствии   свои   курсы:   могучая   сила    исторической
преемственности и органическое развитие  учреждений  были  признаны  Г.,
хотя он научился у французов противополагать им сознательное  стремление
к улучшению. Вердер излагал и объяснял философию Гегеля. Более, впрочем,
чем какие либо университетские лекции содействовало  ознакомлению  Г.  с
философией общение с Н. В. Станкевичем, который стал другом  его  еще  в
России, а в 1837 г. провел  с  ним  часть  зимы  в  Берлине.  Выше  всех
специальных знаний стала для него идея общей философской связи  явлений.
При живом понимании  отдельных  эпох,  лиц  и  событий  это  философское
объединение не могло  выродиться  в  отвлеченную  схему,  наложенную  на
явления со стороны и потому искажающую  их  смысл.  Изучение  Гегеля  во
всяком   случае   много   содействовало   постоянному   стремлению    Г.
рассматривать  культурную  историю,  как  целое,  и   намечать   в   ней
прогрессивное развитие.
   Осенью 1839 г. Г. приехал в Москву и начал читать лекции филологам  и
юристам. В это время  составлена  им  для  "Библ.  для  чтения"  статья:
"Судьбы еврейского народа" (сочин. 1, 149).
   Скоро он приобрел внимание и симпатии студентов; с каждой лекцией его
успех возрастал и упрочивался.  У  него,  как  лектора,  были  некоторые
недостатки - тихий голос, пришеп„тывание; но  эти  недоборы  с  избытком
уравновешивались  поэтической  силой  и  сердечной  теплотой  изложения;
говорил он свободно  и  его  импровизация  увлекала  непосредственным  и
полным соответствием между содержанием и  формой.  Слушатели  находились
под обаянием благородной, изящной личности мыслителя и художника.  Можно