--   Господин   Барраль,  --   говорит  Боске  прибежавшему  начальнику
артиллерии,  --  следуйте  за  этим  зуавом,  узнайте   состояние  дороги  и
возвращайтесь!
     Начальник идет  с  Жаном.  Они влезают на холм,  потом  офицер бежит  к
генералу.
     -- Генерал, -- говорит он, -- мы пройдем! Не знаю как, но пройдем!
     Во второй раз Боске кричит:
     --  Людей сюда!  Людей!  И орудия!  Смирно... без шума! Занять позицию,
открыть огонь!
     Первое  орудие   поднимается  по  откосу.  Безумная   мысль!  Но  какое
одушевление,  какое  неистовство!  Зуавы,  охотники,   пехотинцы  лезут  под
лошадей, под лафеты пушек, под фуры и помогают  тащить.  Все  тянут,  тащат,
поднимаются... Пояса,  галстуки, веревки -- все  пошло в ход.  Иногда орудия
ползут  вниз. Люди колотят лошадей, подкладывают мешки  под колеса и  лезут,
лезут. Эта толпа, задыхаясь, обливаясь  потом,  перемешивается в  одну живую
кучу тел. оружия, форм, и все подвигается вперед.
     Наконец орудие -- на площадке.  Вздох  облегчения  вырывается у  людей.
Внизу темные группы русских войск.
     -- Пли! -- кричит лейтенант.
     Раздается   оглушительный   выстрел.   Офицер   следит   за   гранатой,
обрушивающейся на неприятельскую пушку. Пушка валится. Прислуга изувечена.
     -- Браво! -- восторженно кричат зуавы.
     Русское орудие готовится отвечать.
     Пятеро зуавов кладут карабины на плечо, прицеливаются.
     -- Пли! -- кричит Сорви-голова.
     Раздается пять выстрелов. Пять русских артиллеристов убиты.
     Великолепные стрелки!
     Французские канониры вновь заряжают пушку, вооружаясь банником.
     -- Браво, зуавы! -- кричит лейтенант.
     Они, в свою очередь, заряжают карабины.
     Их стальные палочки звенят: глин, глин! Сорви-голова находит даже время
сказать офицеру:
     --  Господин лейтенант, извините  за смелость,  знаете ли  вы, что  мой
карабин бьет не хуже вашей пушки?
     Лейтенант  не  успел ответить. Налетел  целый  ураган ядер. Две  лошади
убиты, четверо солдат ранены. Орудие падает со сломанным колесом.
     Спокойно и  уверенно  канониры  заменяют  колесо  другим. Теперь  не до
разговоров. Зуавы  стреляют без остановок. Наконец появляются другие  пушки,
занимают позицию.
     Раздаются звуки трубы. Эти дьявольские звуки зажигают  кровь, поднимают
на ноги, заставляют сильно биться сердце, толкают вперед, опьяняют...
     Наконец  англичане готовы и  атакуют с другой  стороны. Боске не  может
сдержать  людей.  Они бросаются  на  приступ,  цепляются  руками  и  ногами,
держатся за камни, растения и лезут... лезут.
     -- Вперед, да здравствует Франция!
     Целая дивизия стоит на площадке, где начинается ожесточенная битва.
     Между  тем  князь  Меньшиков   не  хочет   верить,  что   французы   на
возвышенности, оскорбляет и бранит тех, кто докладывает ему об этом.
     Он повторяет исторические слова:
     -- Это невозможно! Чтобы влезть туда, надо  происходить от  обезьяны  и
тигра!
     Полагая, что высоты защищены рекой и утесом, он не позаботился охранять
их. Меньшиков был так уверен  в победе,  что пригласил избранное общество из
Севастополя  посмотреть на поражение  французов. Дамы в амазонках гарцуют на
великолепных  лошадях.  Другие,  небрежно  развалясь  в ландо,  прикрываются
зонтиками. Все они с оскорбительной  усмешкой смотрят на французов. Солдаты,
смеясь, поглядывают на дам, стараясь, чтоб пули не задевали их.
     Одна из дам,  в  строгом  черном  туалете,  поражает своей  красотой  и
выражением глубокого презрения. Бесстрастная и надменная, среди пуль и ядер,
она кажется воплощением ненависти и гордости.  Мужик  с  длинной  бородой, в
розовой рубахе,  правит великолепными лошадьми, которые храпят  и встают  на
дыбы  среди дыма выстрелов,  и  рельефно выделяется  мрачная,  гордая фигура
женщины, словно адское божество среди облаков.
     Сорви-голова замечает презрение на лице дамы и говорит товарищам:
     -- Если бы нам захватить эту даму в черном! Ее манеры мне не  нравятся!
Это было бы отлично, прежде чем вернуться в полк!
     -- Хорошая мысль!  -- кричит Понтис. --  Но ведь нужны лошади! Зуавы на
лошадях -- вот умора!
     -- Погоди! Вот и лошади, остается только выбрать получше! Смотри вперед
и валяй прямо на кавалерию!
     Пораженный Меньшиков наконец замечает опасность положения.  Как человек
энергичный и решительный, он хочет, не медля, раздавить французскую дивизию,
призывает резерв, пехоту, кавалерию,  конную артиллерию -- лучшее  войско  и
посылает их на  Боске. В то же время  он приказывает  жечь все  фермы, аулы,
мельницы,  виллы,  чтобы лишить всякой защиты стрелков, нанесших ему большой
урон. У Боске шесть  тысяч пятьсот человек солдат, десять пушек и ни  одного
кавалериста! Он должен выдержать атаку  двадцати тысяч русских  и пятидесяти
пушек!
     Битва  ожесточается.  Маршал  посылает  к  Боске  дежурного  офицера  с
приказанием держаться как можно  дольше. Боске, видя, что гранаты уничтожают
его лучшую дивизию, отвечает:
     -- Скажите маршалу, что я не могу продержаться более двух часов.
     Артиллерия  держится  стойко.  Первая  батарея  потеряла  около  сорока
человек и половину своих лошадей, вторая пострадала не меньше.
     Обе  батареи находятся  пол  прикрытием  двух рот Венсенских  стрелков,
которые выдерживают адский огонь.
     Среди грома выстрелов слышны звуки труб.
     В русском войске трубят атаку. Целый  полк гусар бросается  на батареи,
чтобы отнять или заклепать орудия.
     -- Стреляй! -- кричат батарейные командиры.
     Батальон зуавов пробегает гимнастическим шагом.
     Подле  первого  орудия  стоит  Сорви-голова  и  четверо его  товарищей,
спокойные и веселые. Гусары налетают, как молния.
     -- Взвод -- пли! Рота -- пли! Батальон -- пли!
     Карабины и  пушки гремят. Целая  туча дыма, в которой исчезают друзья и
враги, лошади и люди.
     Потом  крики,  стоны,  проклятья,  жалобы,  лязг  металла  и  отчаянное
беспорядочное бегство  великолепных  гусар, численность которых  уменьшилась
наполовину.
     Геройская   атака,  яростное   сопротивление,  раненые,   умирающие  --