камней?
     - Мне  кажется,  я  могу  обмануть  их,  - бодро ответил рыцарь и отдал
лучникам какой-то приказ.
     В  то же мгновение пятеро из них подняли руки кверху и бросились ничком
на  палубу.  Одного  уже  сразила  стрела,  поэтому на ногах остались только
четверо.
     - Это  придаст  им смелости, - сказал сэр Найджел, разглядывая галеасы,
которые   ползли   с  обеих  сторон,  подвигаясь  с  каждым  неторопливым  и
размеренным  взмахом  длинных  весел; вода бурлила и пенилась под их острыми
носами.
     - Они все-таки держатся на расстоянии! - воскликнул Хаутейн.
     - Тогда  пусть  лягут еще двое, - приказал командир. - Этого хватит, ma
foi.  Они  идут  на  нашу  приманку, как птенцы в силок птицелова. К оружию,
солдаты!  Знамя  вперед,  и  вокруг него - оруженосцы! Эй, на шкафуте, возле
якорей,  будьте  готовы  к  броску!  Трубите  в трубы, и пусть благословение
божье поможет честным людям победить.
     Не  успел  он  договорить,  как  с обеих галеасов донесся рев голосов и
дробь  барабанов,  а  вода поднялась фонтанами от ударов сотни весел. Пираты
налетели  справа  и  слева,  борта  и  ванты  были  черны  от  людей, оружие
поблескивало.  Тяжелыми  гроздьями  нависли  нападающие над полубаком: белые
лица,  смуглые  лица,  желтые,  черные,  светловолосые  северяне,  загорелые
италийцы,  жестокие разбойники-левантийцы и пылкие мавры из варварских стран
-  люди  всех  оттенков  и  со  всех концов земли, объединенные только общей
печатью зверской свирепости.
     Притершись  с  обеих  сторон и положив весла вдоль бортов, чтобы они не
переломились,  пираты  с  ужасающим  воем  и  криками хлынули, как поток, на
беззащитное торговое судно.
     Но  еще яростнее и пронзительнее завопили они, когда из безмолвной тени
фальшбортов  вдруг  поднялись  длинные шеренги английских лучников и стрелы,
свистя,  смертельной  тучей  врезались в не ожидавшую этого толпу на палубах
пиратских  судов.  С  более  высоких  частей  корабля лучники стреляли прямо
вниз,  в ряды врагов, стоявших так близко, что стрела могла пробить кольчугу
или  щит  из  твердого  дерева,  будь он хоть толщиной в дюйм. На миг Аллейн
увидел,   что   корму   галеаса  покрыли  бегущие,  машущие  руками  люди  с
перепуганными  лицами, а в следующее мгновение это было уже кровавое месиво,
трупы  лежали  грудами,  живые  прятались  за убитых, ища защиты от внезапно
обрушившегося  на  них вихря смерти. Матросы, которых выбрал для этой задачи
сэр  Найджел,  закинули  якоря  за борта галеасов, и, таким образом, все три
судна,  сцепленные  между  собой  железной силой, грузно двигались вперед по
морским валам.
     И  теперь вспыхнул отчаянный и смертельный бой, один из тысячи подобных
же  боев,  которые  не  описаны  ни  одним  историком  и не воспеты ни одним
поэтом.  В  течение  ряда  веков  во  всех  этих южных водах безымянные люди
сражались  в  безымянных  местах,  и  их единственным памятником становилась
безопасность побережий и неразграбленные селения.
     Лучникам  постепенно  удалось  очистить  палубы  галеасов,  но  с обоих
пиратских  судов  разбойники  ринулись  на  шкафут  английского  судна,  где
матросы  и  часть  лучников  терпели  неудачу  и смешались со своими врагами
настолько,  что  товарищи  не  могли  стрелять, чтобы защитить их. Воцарился
дикий  хаос,  в котором топоры и мечи поднимались и опускались, а англичане,
нормандцы   и   итальянцы  скользили  и  спотыкались,  сражаясь  на  палубе,
заваленной  трупами  и  ослизлой  от  крови. Удары, вопли раненных, короткие
решительные  возгласы  британцев  и яростное гиканье разбойников сливались в
оглушительный  шум,  а  бурное  дыхание  людей  поднималось в зимний воздух,
словно  смрад раскаленной печи. Великан Черная Голова, высившийся над своими
сотоварищами  и  одетый  с  головы  до  ног в непроницаемые латы, повел свою
команду,  размахивая  огромной дубиной, которой он повергал на палубу любого
приближавшегося  к нему человека. На другой стороне Борода-лопатой, по росту
гном,  но  широкоплечий  и  необычайно  длиннорукий, почти пробился к мачте.
Находившиеся  между  этими  двумя  грозными  противниками  моряки  оказались
постепенно  настолько прижатыми друг к другу, что уже стояли спина к спине у
основания мачты, а разбойники с обеих сторон нападали на них.
     Но  тут  подоспела  помощь.  Сэр Оливер Баттестхорн со своими ратниками
спустился  с  полубака,  а  сэр Найджел и три его оруженосца. Черный Саймон,
Эйлвард,  Хордл  Джон, и еще десятка два воинов поспешили на выручку с кормы
и  ринулись  в самую гущу боя. Аллейн, выполняя свою обязанность, не спускал
глаз  со  своего  рыцаря и продвигался вперед, следуя за ним по пятам. Много
слышал  он  рассказов  об искусстве и ловкости, с какими сэр Найджел владеет
всеми  видами  рыцарского  оружия,  но  все  это  было  ничто  в сравнении с
быстротой  и  хладнокровием,  какими  на  самом  деле  обладал этот человек.
Казалось,  в  нем  сидит  сам  дьявол: то он был здесь, то там, то колол, то
рубил,  подставлял  щит  под удары, отбивал их клинком, нагибался, уклоняясь
от  топора,  перепрыгивал  через  конец  меча,  и  все  с такой сумасбродной
стремительностью,  что  противник,  вознамерившийся  нанести  ему  удар,  не
успевал  этого сделать, ибо рыцарь уже оказывался в шести шагах от него. Три
пирата  пали  от  его  руки,  и он ранил Бороду-лопатой в шею, когда великан
нормандец  прыгнул  на  него  сбоку,  желая сокрушить его своей смертоносной
дубиной;  сэр  Найджел  нагнулся,  чтобы  избежать  удара, и в ту же секунду
увернулся  от выпада генуэзца, но его нога поскользнулась в луже крови, и он
тяжело  упал наземь. Аллейн бросился навстречу нормандцу, однако тот выбил у
него  дубиной меч из рук, и от второго удара мощного оружия юноша тоже упал.
Не  успел,  однако,  вожак  пиратов  нанести  третий  удар,  как  Хордл Джон
железной  рукой  стиснул  его  кисть, и разбойник вдруг почувствовал себя во
власти  человека более сильного, чем он сам. Яростно пытался великан вырвать
руку  с дубиной, но Хордл Джон медленно стал заводить эту руку ему за спину,
пока  с  резким треском, точно сломавшаяся палка, эта рука вяло не повисла и
дубина  не  вывалилась из обессилевших пальцев. Напрасно старался он поднять
дубину  другой  рукой. Противник все ниже и ниже гнул его назад, и наконец с
ревом  бешенства  и  боли  нормандец  растянулся во весь рост вдоль борта, а
вспышка  ножа у самого забрала предупредила его, что расправа будет быстрой,
если он хоть пошевельнется.
     Потеряв  своего вожака, напуганные и ошеломленные нормандцы отступили и
через  фальшборты  бежали к себе на галеас, спрыгивая сразу десятками на его
палубу.  Но  якорь  все  еще  удерживал судно своими когтями, и сэр Оливер с
пятьюдесятью  людьми преследовал их. Снова очистилось место, и лучники могли
опять  взяться  за  свои луки, а с рея английского корабля полетели огромные
камни  и  с  грохотом и треском начали падать посреди убегающих разбойников.
То  там,  то  здесь  они с яростными криками и проклятиями ныряли под парус,
приседали,  забивались в угол, словно кролики, когда на них охотятся хорьки,
-  так же беспомощно и без надежды на спасение. Это были суровые дни, и если