или  ты  воображаешь,  будто удар рыцаря можно купить, как товар разносчика?
Клянусь  апостолом!  По  всей  видимости,  этот  человек имеет все основания
питать к тебе ненависть.
     - Истинно  вы говорите, достойный сэр, - вмешался человек с дубинкой, в
то  время как другой снова уселся на кочку. - Человек этот - Питер Питерсон,
весьма  известный  разбойник,  взломщик  и  убийца,  он в течение многих лет
творил  злые  дела  в  окрестностях  Винчестера.  И  вот  совсем  недавно, в
праздник  святых  Симона  и  Иуды,  он убил моего младшего брата, Уильяма, в
Бир-Форесте,  и  за это, клянусь черным шипом из Гластонбери, я выжму у него
кровь  из сердца капля по капле, пусть даже мне пришлось бы следовать за ним
на край света!
     - Но  если  все  это  действительно правда, зачем было ходить с ним так
далеко?
     - Потому  что  я  честный  англичанин  и  не  возьму  больше  того, что
разрешено  законом. Ибо, совершив свое злодеяние, этот гнусный негодяй бежал
в  обитель  Святого креста, а я, как вы, конечно, понимаете, помчался за ним
что  было  сил. Однако приор отдал приказ: пока убийца держит этот крест, ни
один  человек  не  смеет  коснуться  его под страхом отлучения от церкви, от
чего  бог да убережет меня и моих близких. Однако если он, например, положит
крест  на  что-нибудь, или не явится в Питтс-Дип, где ему приказано сесть на
корабль,  отплывающий  в заморские страны, или если не сядет на первое же из
таких  судов,  или,  пока  корабль  готовят к отправке, не будет каждый день
заходить  в море по самые чресла, тогда он окажется вне закона и я сейчас же
размозжу ему голову.
     Тут  сидевший  на  земле  человек  зарычал  на него, а стоящий скрипнул
зубами  и  помахал  дубинкой,  глядя  на преступника, и в глазах у него была
жажда  убийства.  Рыцарь и оруженосцы, пораженные, смотрели то на убийцу, то
на  мстителя,  но  так как больше не могли задерживаться, они в конце концов
поехали  своей  дорогой.  Обернувшись,  Аллейн  увидел, что убийца извлек из
своей  сумы  сыр  и  хлеб  и  молча стал жевать, продолжая прижимать к груди
защитный  крест,  а  другой,  темный  и угрюмый, все так же стоял на залитой
солнцем дороге, отбрасывая на врага свою мрачную тень.


                                  Глава XV

КАК ЖЕЛТОЕ РЫБАЦКОЕ СУДНО
                              ОТПЛЫЛО ИЗ ЛИПА

     Эту  ночь  отряд  провел в монастыре св. Леонарда, в его поместительных
амбарах  и  спикариях, места эти были хорошо известны и Аллейну и Джону, они
даже   были  видны  из  аббатства  Болье.  Молодой  оруженосец  почувствовал
странный  трепет, когда снова появились монахи в знакомых белых одеждах и он
услышал  размеренный густой звон колокола, призывающего к вечерне. С первыми
лучами  рассвета  отряд  переправился  на  пароме  через  широкую,  медленно
текущую,  заросшую  камышами  реку  -  люди,  лошади и поклажа - и, овеянный
свежим  утренним  воздухом,  продолжал  свой путь мимо Эксбери на Лип. Когда
они  поднялись  по  крутому склону, перед ними во всю ширь вдруг развернулся
вид  на  старую  гавань  -  группа  домов,  полоса  голубого  дыма  и бухта,
ощетинившаяся   мачтами.   Справа   и  слева  длинная-длинная  дуга  желтого
побережья  Солента  входила  концами  в  кайму  пены. Несколько в стороне от
города  на  плавном  прибое  лениво  покачивались  рыбачьи  шхуны, челноки и
другие  мелкие суда. Дальше в море стоял большой торговый корабль с высокими
бортами   и   глубокой  осадкой,  выкрашенный  в  канареечно-желтый  цвет  и
вздымающийся над рыбачьими лодками, точно лебедь над утятами.
     - Клянусь   апостолом,   -   сказал  рыцарь,  -  наш  добрый  купец  из
Саутгемптона  не  обманул  нас:  мне  кажется, я вижу вон там наше судно. Он
говорил, что оно очень большое и желтого цвета.
     - Клянусь  эфесом,  да,  -  пробормотал  Эйлвард,  - оно желтое, словно
коготь  коршуна,  и  способно взять на борт столько людей, сколько семечек в
гранате.
     - Тем  лучше,  -  заметил  Терлейк,  -  ибо мне кажется, что не мы одни
намерены   перебраться   в   Гасконь.   По   временам   я  замечаю  какое-то
поблескивание  вон  между теми домами, и уж конечно, это не куртки моряков и
не кафтаны горожан.
     - Я  тоже  вижу,  -  сказал  Аллейн,  глядя  из-под  ладони. - И я вижу
вооруженных  людей  в тех лодках, которые снуют между кораблем и берегом. Но
мне кажется, нам очень рады, вот уже идут встречать нас.
     И  действительно, из северных ворот города торопливо вышла шумная толпа
рыбаков,  горожан,  женщин  и приближалась к ним по краю пустоши, махая им и
приплясывая  от  радости,  словно  с этих людей свалилось бремя страха перед
великой  опасностью.  Впереди  ехал верхом очень высокий и строгий человек с
тяжелым  подбородком и отвисшей губой. Его шея была обмотана меховым шарфом,
поверх висела тяжелая золотая цепь, на которой болталась какая-то медаль.
     - Добро  пожаловать,  могущественный  и  благородный лорд! - воскликнул
он,  снимая  шапку  перед  Черным  Саймоном.  - Я наслышан о храбрых деяниях
вашей  светлости,  и  их  можно ожидать, видя ваше лицо и стать. Могу ли я в
каком-нибудь малом деле быть вам полезен?
     - Если  вы  спрашиваете  меня,  -  ответил  ратник, - то я был бы очень
благодарен,  когда  бы вы отдали мне одно или два звена из той цепи, которая
висит у вас на шее.
     - Как?  Цепь  нашего сословия? - воскликнул тот в ужасе. - Древняя цепь
города Липа? Это просто неудачная шутка, сэр Найджел.
     - А  зачем же, чума вас забери, вы спросили меня? - отозвался Саймон. -
Если  же  вы  хотите  говорить  с  сэром  Найджелом  Лорингом, то вот он, на
вороном коне.
     Городской  голова Липа растерянно уставился на кроткое лицо и юношескую
фигуру знаменитого воина.
     - Прошу   прощения,  ваша  милость!  -  воскликнул  он.  -  Перед  вами
городской  голова  и  главный  судья древнего и могущественного города Липа!
Добро  пожаловать,  тем  более,  что вы прибыли в ту минуту, когда мы крайне
нуждаемся в защите.
     - Вот как! - воскликнул сэр Найджел, навострив уши.
     - Да,  милорд,  город  наш  очень  древний,  и  его  стены одного с ним
возраста,  из  чего  следует,  что  они  тоже  древние.  Но существуют некий
гнусный  и  кровожадный  нормандец-пират  Черная  Голова и генуэзец по имени
Тито  Караччи, более известный под прозвищем "Борода-лопатой"; оба они стали
бичом  наших  берегов.  В  самом деле, милорд, это очень жестокие и свирепые
люди,  бесстыдные  и грубые, и если они заявились в древний и могущественный
город Лип...