голова.  -  Я просил сэра Оливера Баттестхорна оказать мне честь и разделить
мою   скромную  трапезу,  изысканностью  которой  мы  немного  гордимся,  но
тревожная  весть  о  пиратах  там  омрачила мои мысли, что я стал прямо-таки
рассеянным.  Все  же  я  надеюсь,  сэр  Найджел,  что  и вы откушаете с нами
полдник.
     - У  меня  слишком  много  дел, - ответил сэр Найджел, - ведь мы должны
погрузиться  на  корабль  -  люди  и  кони - как можно скорее. Сколько у вас
солдат, сэр Оливер?
     - Трое  и  сорок.  Все сорок пьяны, а трое относительно трезвы. Они все
благополучно доставлены на корабль.
     - Лучше,  если  бы они поскорее протрезвели. У меня каждый должен будет
взяться  за  тяжелую  работу еще до заката. Я намерен, если вы это одобрите,
попытаться атаковать этих норманнских и генуэзских пиратов.
     - На  генуэзских  судах  везут  икру  и  кое-какие  весьма  драгоценные
пряности  из  Леванта,  -  пояснил сэр Оливер. - Мы можем при удаче получить
большую  выгоду.  Прошу  вас,  старший шкипер, когда вы подниметесь на борт,
вылейте  на  каждого  из  моих мерзавцев, которого увидите, по полному шлему
морской воды.
     Оставив  рыцаря-толстяка  и  городского голову, сэр Найджел повел отряд
прямо  к  воде,  а  там  легкие  плашкоуты  доставили их на корабль. Одну за
другой  поднимали  лошадей,  те  на  весу  бились  и  брыкались,  а потом их
опускали  в  глубокий  трюм  желтого корабля, где их поджидали ряды стойл, в
которых  они могли благополучно путешествовать. В ту эпоху англичане умели в
подобных  случаях  действовать  искусно  и  быстро: незадолго до описываемых
событий  Эдуард  в порту Оруэлл посадил на суда пятьдесят тысяч человек с их
конями  и обозом всего-навсего за двадцать четыре часа. Так ловко действовал
сэр  Найджел  на  берегу  и  так  быстро  Гудвин Хаутейн - на судне, что сэр
Оливер  Баттестхорн едва успел проглотить последнюю устрицу, как звуки трубы
и  нагара  возвестили,  что  все  готово  и якорь поднят. В последней лодке,
отплывшей   от   берега,   сидели   рядом   оба   командира,  такие  странно
противоположные,  а  под ногами у каждого гребца были сложены крупные камни,
которые  сэр  Найджел  приказал  взять  на корабль. Как только их погрузили,
корабль  поднял паруса на грот-мачте; он был пурпурного цвета с позолоченным
изображением  св.  Христофора,  несущего на плече Христа. Повеял бриз, надул
паруса,  статное судно накренилось и пошло вперед, ныряя среди пологих синих
валов,  под музыку менестрелей, доносившуюся с кормы, и приветственные клики
толпы,  черневшей  каймою  вдоль  желтого берега. Слева лежал зеленый остров
Уайт  с  его  длинной  и  невысокой  извилистой  цепью холмов на горизонте и
выступавшими   друг  над  другом  вершинами;  справа  -  лесистое  побережье
Хампшира,    тянувшееся    далеко-далеко;    а    надо    всем   раскинулось
голубовато-стальное  небо  с  зимним  неярким  солнцем. Воздух был настолько
морозным, что изо рта валил пар.
     - Клянусь  апостолом,  -  весело  заявил  сэр Найджел, который стоял на
корме  и  глядел по сторонам, - эта земля действительно стоит того, чтобы за
нее  сражаться,  и  очень жаль ехать во Францию ради того, что можно иметь и
дома. Вы не заметили горбуна на берегу?
     - Да  нет,  - пробурчал сэр Оливер, - не заметил, я спешил вниз, у меня
устрица  в  горле  застряла,  а я так и не выпил налитый мне бокал кипрского
вина.
     - Я  видел  горбуна, достойный лорд, - вмешался Терлейк, - старик, одно
плечо выше другого.
     - Это  предвещает  удачу,  -  пояснил  сэр Найджел. - Нам также перешли
дорогу  женщина и священник, поэтому все у нас, видимо, пойдет хорошо. А что
ты скажешь, Эдриксон?
     - Не  знаю,  достойный лорд. Древние римляне были народ очень мудрый, а
все-таки  ставили  свою судьбу в зависимость от таких примет: греки тоже, да
и   другие   народы  древности,  известные  своей  ученостью.  Однако  среди
современных людей многие насмехаются над предзнаменованиями.
     - Тут  не может быть никаких сомнений, - сказал сэр Оливер Баттестхорн.
-  Я  отлично помню, как однажды в Наварре вдруг слева от меня из совершенно
безоблачного  неба прогремел гром. Мы поняли, что случится беда. Долго ждать
не  пришлось:  всего  через тринадцать дней волки стащили превосходную ляжку
оленя,  лежавшую  у  самого  входа  в мою палатку, и в тот же день две фляги
старого вина прокисли и помутнели.
     - Принесите-ка  снизу  мое  снаряжение, - обратился сэр Найджел к своим
оруженосцам,  -  а  также  доспехи  сэра  Оливера. Мы облачимся в них здесь.
Потом  займитесь  и  собой.  Я  надеюсь, что вы сегодня с честью вступите на
путь  рыцарских  подвигов  и  покажете  себя  вполне  достойными  и храбрыми
оруженосцами.  А  теперь,  сэр  Оливер,  решайте сами: желали бы вы, чтобы я
командовал, или вы будете командовать сами?
     - Конечно  вы,  мой  петушок,  вы!  Клянусь  пресвятой Девой! Я тоже не
цыпленок,  но  все  же  не  столь многоопытен в военном деле, как оруженосец
сэра Уолтера Мэнни. Делайте все, что сочтете нужным.
     - Тогда  пусть  ваше  знамя  развевается  на  носу,  а  мое на корме. В
качестве  передового  охранения  я даю вам ваших собственных сорок человек и
сорок  лучников.  А  еще  сорок  человек  да  мои ратники и оруженосцы будут
охранять  корму.  Десять лучников с тридцатью матросами под началом, шкипера
пусть  находятся  на  шкафуте,  десять  будут  лежать  наготове  с камнями и
арбалетами. Одобряете такой план?
     - Хорошо,  клянусь,  очень  хорошо!  Но  вот  несут  мои доспехи, и мне
придется  потрудиться, - я уже не смогу просто скользнуть в них, как бывало,
когда впервые взглянул в лицо войне.
     Тем   временем  во  всех  частях  большого  корабля  люди  суетились  и
готовились   к  военным  действиям.  Лучники  стояли  группами  на  палубах,
натягивая  потуже  тетивы и пробуя, крепко ли они держатся в зарубках. Среди
них  ходили  Эйлвард  и  другие,  более пожилые солдаты, то давая вполголоса
немногословные указания, то предостерегая.
     - Держитесь,  мои золотые ребятки, - говорил старый лучник, переходя от
кучки  к  кучке,  -  клянусь  эфесом, нынче нам должно повезти. Не забывайте
поговорку Белого отряда.
     - Какая  же  это  поговорка, Эйлвард? - крикнуло несколько человек; они
слушали, опираясь на свои луки, и посмеивались.
     - Один  старый  лучник  говаривал:  "Каждый  лук  туго  согнуть. Каждая
стрела,  чтоб  в  цель  пошла.  Каждая тетива натянута крепко. Каждая стрела
пусть  летит  метко!"  И  если у лучника на уме эта поговорка, на левой руке
нарукавник,  перчатка для стрельбы на правой и за поясом воску на фартинг, -
чего еще может он пожелать?
     - Было  бы  неплохо,  -  заметил Хордл Джон, - если бы у него за поясом
было и на четыре фартинга вина.
     - Сначала  труд,  вино потом, mon camarade, однако нам пора занять свои