стараетесь  иначе истолковать данный вами обет! Если может существовать хоть
тень сомнения в отношении его формы, то в тысячу раз было бы лучше...
     - Довольно!  - нетерпеливо остановил его Принц. - Я вполне способен сам
заботиться  об исполнении своих обетов. Мы надеемся видеть вас обоих сегодня
на пиру. А пока вы останетесь в нашей свите.
     Принц  поклонился, и Чандос, схватив сэра Оливера за рукав, повел обоих
обратно, в тесную толпу придворных.
     - Что  это,  маленький  кум,  вам так уж хочется сунуть голову в петлю?
Клянусь  моей  душой! Если бы вы попросили о том же дона Педро, он бы вам не
отказал.  Говоря  между  нами, в нем чересчур много от палача и слишком мало
от  принца.  Но  действительно,  Белый  отряд - это шайка и может что-нибудь
натворить до того, как вы будете утверждены в своем звании командира.
     - Не  сомневаюсь,  что с помощью апостола Павла мне удастся призвать их
к  порядку, - ответил сэр Найджел. - Но я вижу много новых лиц, а другие уже
были  здесь,  когда  я впервые ждал моего дорогого командира. Прошу вас, сэр
Джон, скажите: кто эти священники на помосте?
     - Один - архиепископ Бордоский, Найджел, другой - епископ Ажанский.
     - А  смуглый  рыцарь  с  сединой  в  бороде? Клянусь моей верностью, он
кажется человеком очень мудрым и благородным.
     - Это  сэр  Уильям  Фелтон  и  является  так  же, как и моя недостойная
особа,  главным  приближенным  Принца,  ибо он старший советник, а я сенешал
Аквитании.
     - А рыцари справа, рядом с доном Педро?
     - Это  испанские  рыцари,  последовавшие за ним в изгнание. Один, около
него,  -  Фернандо  де Кастро, он в высшей степени честный и смелый человек.
Справа  -  гас  конские  рыцари.  Их сразу можно узнать по нахмуренным лбам,
потому  что  совсем  недавно  между  ними  и  Принцем  были нелады. Вон тот,
высокий  и  дородный, - Капталь де Буш, вы его, без сомнения, знаете, ибо не
было  на  свете  более  храброго  человека.  Рыцарь с тяжелыми чертами лица,
который  дергает  его  за  полу и что-то шепчет ему на ухо, - лорд Оливер де
Клиссон,  известный  под  прозвищем  Мясник.  Это  он подстрекает на бунты и
всегда  раздувает угасающие угли. Человек с родинкой на щеке - лорд Поммерс,
а  его  два  брата  стоят  позади него с лордом Лепарром, лордом де Розеном,
лордом  Мюсиданом, сэром Пердюка д'Альбером, Сульдиш де ла Траном и другими.
Дальше  вы видите рыцарей из Керси, Лимузена, Сентонжа, Пуату и Аквитании, а
также   храброго  сэра  Гискара  д'Англя.  Он  в  розовом  камзоле,  обшитом
горностаем.
     - А кто вон те рыцари?
     - Все  они  англичане,  некоторые  из них - придворные, другие, подобно
вам,  являются  командирами  отдельных  отрядов.  Среди них лорд Невилл, сэр
Стефен  Коссингтон,  сэр Мэтью Горней, сэр Уолтер Хьюетт, сэр Томас Ванастер
и  сэр  Томас  Фелтон,  брат  старшего  советника.  Заметьте себе хорошенько
человека  с  крупным  носом  и  льняной  бородой, он как раз положил руку на
плечо смуглого суроволицего рыцаря в кафтане с пятнами ржавчины.
     - Клянусь  апостолом,  - заметил сэр Найджел, - у обоих следы от лат на
кафтанах.  Мне  кажется, эти люди лучше себя чувствуют в военном лагере, чем
при дворе.
     - Для  многих  из  нас  это  так,  Найджел,  -  заметил Чандос, - и мне
кажется,  первый  из них - сам глава этого двора. Один из тех двух - сэр Хью
Калверли, другой - сэр Роберт Ноллз.
     Сэр  Найджел  и  сэр  Оливер  вытягивали  шеи, чтобы разглядеть получше
прославленных  воинов.  Один  - замечательный вождь добровольческих отрядов,
другой  благодаря  своим высоким доблестям и энергии поднялся из самых низов
и был признан армией вторым после самого Чандоса.
     - В  бою  у  сэра Роберта тяжелая рука, да, тяжелая, - сказал Чандос. -
Если  он  проходит  через какую-нибудь страну, это чувствуется еще несколько
лет  спустя.  Дом,  от  которого  остались  только  два щипца без стен и без
крыши, на севере до сих пор называют "митрою Ноллза".
     - Я  не  раз  слышал о нем, - сказал сэр Найджел, - и надеялся, что мне
выпадет  высокая  честь действовать вместе с ним. Но слушайте, сэр Джон, что
случилось с Принцем?
     Пока  Чандос и оба рыцаря беседовали, в зал непрерывным потоком входили
желавшие  получить  аудиенцию:  авантюристы  стремились  запродать свой меч,
купцы  жаловались  на  какие-то  обиды - для перевозки войска было задержано
судно  или  отряд  терпевших  жажду  лучников  выбил  дно у бочки со сладким
вином...  Принц  в  нескольких словах решал каждое дело, а если жалобщик был
не  удовлетворен  его приговором, Принц быстрым взглядом темных глаз отдавал
ему  приказ удалиться, и недовольство мигом улетучивалось. Молодой правитель
сидел  задумавшись на своем табурете, а два монарха, словно куклы, восседали
за  его  спиной;  но вдруг по его лицу скользнула темная тень, он вскочил на
ноги  в одном из тех приступов ярости, которые являлись единственным изъяном
в его благородном и великодушном характере.
     - Ну  как же, дон Мартин де ла Kappa? - воскликнул он. - Как же теперь,
милостивый  государь?  Какие  вести  вы  принесли  нам  от  нашего  брата из
Наварры?
     Новое  лицо,  к  которому  был  обращен  этот короткий вопрос, оказался
высоким,  необычайно  красивым  рыцарем;  его  только  что  ввели в комнату.
Смуглые  щеки  и волосы, как вороново крыло, свидетельствовали о том, что он
с  пламенного  юга,  а  длинный  черный  плащ лежал на груди и плечах такими
изящными складками, какие не были в моде ни у французов, ни у англичан.
     Прежде  чем  ответить на вопрос Принца, он торжественной поступью, то и
дело низко кланяясь, приблизился к помосту.
     - Могущественный  и  прославленный государь. - начал он. - Карл, король
Наваррский,  герцог  Эвре,  граф Шампанский, подписывающийся также верховным
правителем  Беарна,  посылает  свою  любовь  и  приветствия  своему дорогому
кузену    Эдуарду,   принцу   Уэльскому,   правителю   Аквитании,   главному
командиру...
     - Тьфу!  Тьфу!  Дон  Мартин,  -  перебил его Принц, который нетерпеливо
топал  ногой  во  время  этой  торжественной  преамбулы,  - нам уже известны
титулы  и  звания  нашего  кузена и, разумеется, наши собственные. К делу, и
сразу!  Открыты  ли  для нас проходы, или ваш государь изменил своему слову,
данному мне в Либурне только что, во время ярмарки на Михайлов день?
     - Было  бы  очень  худо,  сир,  если  бы  мой  достойный государь, сир,
отступился   от  данного  обещания.  Он  всего-навсего  просит  о  некоторой
отсрочке, о дополнительных условиях и о заложниках...
     - Условия!  Заложники!  Что  он  -  обращается к наследнику английского
престола  или  к  городскому  голове  сдающегося  города? Условия, говорите?
Придется  ему многое изменить в своих собственных условиях, и скоро. Значит,
проходы для нас закрыты?
     - Да нет, сир...