станции типа "Салют". Так что сама станция могла  стоить  250-450  миллионов
долларов.  Был  выпущен  проект.  Началась  разработка  чертежей  и   другой
технической документации. Но скоро дело застопорилось.  Так  и  осталось  не
ясно, откуда исходила инициатива. От работников  КБ  "Салют"  или  прямо  от
нашего министра С.А. Афанасьева.
   Новое предложение состояло в том, чтобы модули  для  исследовательской  и
экспериментальной аппаратуры станции "Мир" делать не на базе "Прогресса"  (с
массой  каждого  около  7  тонн),  а  на  базе  ТКС  (транспортных  кораблей
снабжения), разработанных ранее для станции  "Алмаз",  целая  серия  которых
якобы уже была изготовлена, и министерство не знало, куда  их  списать,  так
как работы по "Алмазу" уже были прекращены. Масса каждого  из  этих  модулей
должна была быть около 20 тонн  (в  три  раза  больше!)  и  стоимость  после
доработки  конструкции  порядка  ста  миллионов  рублей  (а  практически   -
существенно больше).
   Сражение кончилось не в нашу пользу. Сторонником этого варианта оказались
не только КБ "Салют", но и завод имени Хруничева,  и  его  директор  Киселев
(ставленник министра Афанасьева), и конструкторские отделы нашего КБ, и  наш
завод, от которых то же министерство и руководство КБ требовали,  чтобы  они
"сосредоточились"  на  совершенно  бессмысленной   работе   над   "Бураном",
являвшимся подражанием "Шаттлу". Сражаться с начальством  было  трудно,  так
как оно использовало вроде бы логичные доводы:  ТКС  уже  почти  готовы,  их
навалом (но это оказалось обманом, хотя министр мог об  этом  и  не  знать),
общая масса исследовательской аппаратуры увеличится до 40 тонн,  вместо  7-9
тонн по нашему варианту Они выиграли сражение, и это, конечно, резко снижало
шансы нашей новой разработки на  успех.  Общая  стоимость  самой  станции  с
модулями  выросла  в  два-три  раза  -  до  600-800  миллионов  долларов,  а
возможность  замены  неэффективных,  не  оправдавших  себя  модулей  другими
практически исчезла.
   Базовый модуль новой станции "Мир" был запущен на орбиту в  феврале  1986
года (опять же к съезду КПСС!). Первый  модуль  "Квант"  был  пристыкован  к
базовому  блоку  станции  только  в  1987  году.   Вообще-то   этот   модуль
предназначался  для  станции  "Салют-7"  и  поэтому  был  сделан   с   двумя
стыковочными узлами, с тем чтобы  его  можно  было  состыковать  со  стороны
агрегатного отсека базового блока, для сохранения возможности причаливания к
нему  грузового  или  пилотируемого  корабля.  Это  должно  было  обеспечить
возможность прихода на  комплекс,  состоящий  из  базового  блока  и  модуля
"Квант", двух кораблей. Но поскольку к 1986 году уже имели место сомнения  в
работоспособности "Салюта-7",  решили  "переадресовать"  модуль  "Квант"  на
станцию "Мир".
   Комплектация "Мира"  модулями  растянулась  на  много  лет.  1989  год  -
"Квант-2", 1990 год - модуль "Кристалл", 1995 год -  модуль  "Спектр",  1996
год   -   модуль   "Природа".   Увеличение   возможностей   для    установки
экспериментального оборудования и исследовательской аппаратуры не привело  к
успеху. И аппаратура,  и  оборудование,  как  правило,  были  ненадежными  и
неэффективными.    Время    работы    конкретного    прибора,     телескопа,
экспериментальной аппаратуры, соотнесенное  со  временем  полета,  оказалось
ничтожным. И функции членов экипажа на исследовательской станции сводились к
функциям  техников-диспетчеров  или  ремонтников.   Станция   была   сделана
неправильно. Продолжая раскидывать сети пошире,  мы  не  добились  успеха  в
продвижении вперед. Можно сказать, что мы опять потерпели очередную  неудачу
в решении проблемы эффективного участия человека в работах на орбите. В  чем
же дело?
   Тут имеют решающее значение три вещи. Во-первых,  надо  как  можно  четче
уяснить, что же мы хотим сделать на данной орбитальной  станции.  Во-вторых,
определить главную функцию человека, которую он будет осуществлять на орбите
и которая оправдывала бы его пребывание на орбитальной станции. И в-третьих,
оснастить станцию наиболее эффективными  инструментами  для  исследований  и
экспериментов.
   Начнем с последнего тезиса. Когда мы работали над очередным проектом,  то
попытались договориться с представителями Института Макса Планка в  Германии
об установке на нашей станции  рентгеновского  телескопа  косого  падения  с
диаметром объектива около 600 миллиметров, разработка которого в то время  у
них уже далеко продвинулась. Ничего не  вышло:  нам  нанесли  удар  в  спину
разработчики  рентгеновского  телескопа  из  нашего  Института   космических
исследований. Их представители встретились, кажется, на какой-то конференции
в  Австрии  с  разработчиком  из  института  Макса  Планка  и  упросили  его
отказаться от  переговоров  с  нами:  "Если  вы  согласитесь  поставить  ваш
телескоп на станцию, телескоп ИКИ не будет поставлен. Имейте совесть!"  Дело
кончилось как обычно: рентгеновский телескоп ИКИ  в  полете  не  работал,  а
рентгеновский телескоп с зеркалом косого падения (с  увеличенным  диаметром,
кстати, разработанный в институте Макса Планка) был выведен на орбиту только
в 1999 году на "Шаттле". Безусловно, никаких "компромиссов" в деле оснащения
станции наиболее эффективными инструментами быть не должно!
   Но предположим нам удалось бы оснастить  станцию  хорошими,  эффективными
инструментами. Добились бы  мы  успеха?  Пожалуй,  все  равно  нет.  Дело  в
упоминавшемся  уже  временном   коэффициенте   полезного   действия   работы
аппаратуры и человека.
   А что может делать на станции человек?
   Приступая к разработке космических кораблей, мы исходили  из  того,  что,
создавая их, пролагаем путь человечеству в новый  мир  необъятных  размеров,
который ему предстояло еще только осваивать, который предоставит людям новые
возможности. Какие возможности появятся для человека непосредственно в  этом
новом мире, тогда было не ясно. Но они должны были быть. В какой-то  степени
это подтвердилось в дальнейшем.
   Правда, возникал  вопрос:  а  сможет  ли  человек  воспользоваться  этими
возможностями,   находясь   и   работая   непосредственно   в    космическом
пространстве? Сможет ли  он  жить  и  работать  в  условиях  невесомости,  в
условиях орбитального или межпланетных полетов?
   В  условиях  космического  полета  радиация  является   вполне   реальной
опасностью, только если корабль летает на высоте выше 400 километров,  когда
он проходит через радиационные пояса и дальше. Источник опасности -  высокая
концентрация протонов и электронов в радиационных поясах на высотах  от  400
до примерно 20 тысяч километров, вспышки на Солнце, при  которых  в  сторону
Земли летят облака электронов, и частицы  высоких  энергий  в  галактическом
космическом излучении. Но последняя опасность может  возникнуть  только  при
осуществлении межпланетных полетов.  Если  проходить  радиационные  пояса  с
космическими скоростями, как это было у американцев во время полетов к Луне,
то за счет краткости пребывания корабля в радиационных поясах опасности нет.
   Конечно, крайне нежелателен пробой стенки  микрометеорами,  но  серьезной
опасности не представляет. Заметной опасностью является встреча с  частицей,