направил представителю Ставки ВГК телеграмму: "Потребуйте от командующих
войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить
по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое
промедление". Таких телеграмм и требований было множество. Конечно, положение
было тяжелым. Но человеку, хоть немного смыслящему в военном деле, нетрудно
понять их абсурдность: как могут войска без минимальной подготовки и организации
взять и "ударить" и перейти в наступление ночью на организованную оборону
противника.
Жукова после войны обвиняли в том, что он без всякой подготовки бросал войска в
бой. Но он и под Сталинградом как мог противостоял этому и каждый раз стремился
настойчиво доказывать Сталину недопустимость таких неподготовленных действий.
И на этот раз он аргументированно доложил Сталину, что контрудар можно начать не
ранее 5 сентября. Верховный упрекнул Жукова в непонимании того, что противник не
будет ждать, "пока вы раскачиваетесь" и может в любой момент овладеть
Сталинградом.
Но Жуков не просто хотел любой ценой получить время для подготовки войск. Он шел
на риск обоснованный. Он, со свойственным ему умением глубоко анализировать
возможное развитие событий, с реальным учетом положения войск противника и его
резервов убедительными расчетами показал Сталину, что 3 или 4 сентября
немецко-фашистские войска не смогут возобновить крупное наступление на
Сталинград, что у них еще нет готовых сил и средств для этого. Только после
этого Сталин с большим трудом согласился на перенос срока нанесения контрудара.
Но и для перехода в наступление 5 сентября Жукову пришлось вводить в сражение
основные силы 24-й и 66-й армий с ходу, без должной подготовки, после
50-километрового марша. Конечно, войска, перейдя в наступление, продвинулись
лишь на несколько километров, но они вынудили командование 6-й немецкой армии
снимать резервы из-под Сталинграда и бросать для прикрытия своего фланга.
В ходе оборонительных сражений на подступах к Сталинграду крайне слабой была
противовоздушная оборона и поэтому приходилось действовать в условиях
значительного превосходства авиации противника, что особенно затрудняло маневр
войсками. Оставалась еще несовершенной организация противотанковой обороны. Она
во многом носила очаговый и разрозненный характер. Если в начале войны
сказывалась неопытность кадров, то после больших потерь в 1941 г. и весной 1942
г. проблема кадров стояла еще более остро, хотя немало было командиров, которые
успели закалиться и приобрести боевой опыт.
Было допущено немало ошибок, упущений и даже случаев преступной
безответственности со стороны командующих фронтами, армиями, командиров
соединений и частей. В своей совокупности они тоже серьезно осложняли
обстановку, но они не имели столь решающего значения, как просчеты, допущeнные
Ставкой ВГК. Не говоря уже о том, что слишком частая смена командующих,
командиров (только в июле -- августе 1942 г. сменилось три командующих
Сталинградским фронтом) не позволяла им освоиться с обстановкой.
На устойчивости войск отрицательно сказывалась боязнь окружения. Пагубную роль в
этом отношении сыграли политическое недоверие и репрессии против военнослужащих,
которые во время отступлений в 1941 и весной 1942 г. попадали в окружение. Г.К.
Жуков выступал против такого подхода, но с ним не посчитались. Еще и после войны
офицеров, бывших в окружении, не принимали на учебу в академии.
Военно-политическим органам и заправилам НКВД казалось, что таким отношением к
"окруженцам" можно повысить стойкость войск. Но все происходило наоборот, --
боязнь окружения только снижала упорство войск в обороне. При этом не
учитывалось, что в окружение попадали, как правило, наиболее стойко
оборонявшиеся части, часто в результате отступления соседей. Именно эта,
наиболее самоотверженная часть военнослужащих подвергалась гонениям.
Это говорит о том, что и в наше время законы и положения, регламентирующие
поведение военнослужащих в мирное или военное время, должны исходить не только
из основ общего законодательства, но и глубоко учитывать специфику несения
военной службы и выполнения боевых задач.
Жуков постоянно бывал в войсках и продолжал принимать энергичные меры для
организации отражения все новых и новых отчаянных атак противника с целью
овладения Сталинградом и, в первую очередь, продолжения нажима на левый фланг
Сталинградской группировки со стороны нашей Северной группы войск. Но по мере
изучения обороны и действий противника, состояния своих войск, очень трудной
открытой местности, он все больше склонялся к тому, что дальнейшее продолжение
недостаточно подготовленных слабых ударов со стороны наших войск приводит лишь к
растрате сил и средств и не дает радикального решения задачи по разгрому
сталинградской группировки противника. Придя к выводу о необходимости нанесения
более мощных ударов после сосредоточения резервов и более основательной
подготовки, он поделился своими мыслями с командующим фронтом, командующими
армиями и еще больше убедился в правильности своих выводов. После тщательного
обдумывания он доложил свои соображения Сталину. Верховный предложил рассмотреть
эти предложения в Ставке. 12 сентября Жуков и Василевский прибыли в Москву и
вечером того же дня доложили Сталину предварительные наметки замысла разгрома
противника под Сталинградом. Сталин вначале отнесся к ним настороженно и,
предупредив, чтобы никто больше об этом замысле не знал, приказал продолжать
работать над ним.
После войны высказывались различные точки зрения по поводу того, кому
принадлежит первоначальная идея контрнаступления с окружением и уничтожением
основных сил противника. На это претендовали и Н.С.Хрущев с А.И. Еременко, и
многие другие. Если говорить объективно, то эта идея в общем виде, как
вспоминают многие участники войны, буквально "носилась в воздухе", ибо сама
конфигурация фронта уже подсказывала необходимость нанесения ударов по флангам
сталинградской группировки противника.
Но главная, наиболее сложная задача состояла в том, как конкретизировать и
реализовать эту идею с учетом сложившейся обстановки, как собрать и вовремя
сосредоточить необходимые для этого силы и средства и организовать их действия,
куда конкретно направить удары и с какими задачами. Ведь были же и более
осторожные суждения. В частности, Сталин при предварительном рассмотрении плана
контрнаступления высказал мысль, что может быть лучше ограничиться ударом с
севера на юг и с юга на север вдоль р. Дон, что значительно сужало кольцо
окружения. Но были и сверхсмелые предложения наносить удары прямо на юг, на
Ростов, чтобы окружить все фашистские войска на Северном Кавказе и на
Сталинградском направлении. Представляется, что постановка подобной задачи была
явно нереалистичной. Такое окружение было бы по существу весьма относительным,
ибо, располагаясь на огромной территории, группировки противника сохраняли бы
свободу маневра для нанесения ударов и прорыва из окружения, а наших сил и
средств могло оказаться недостаточным для создания плотного кольца окружения.
Поэтому есть основание для вывода, что в той конкретной обстановке замысел
Ставки ВГК, предусматривающий нанесение ударов с севера и юга по сходящимся
направлениям на Калач с одновременным выделением войск для создания внутреннего
и внешнего фронтов окружения -- был, видимо, наиболее оптимальным. И можно