- Об чем толкуете?
     - Да  вот  Сильвестр  Петрович  рассказывал  об  хитростях некоторых, -
ответил Апраксин. - Норрис плутни на Балтике развел, пиратствует...
     Царь,  топорща  седеющие усы, с трубкой в руке прошелся по залу, сказал
строго:
     - Мы  на Балтику вышли и на ней твердо стоим. И ни дети наши, ни внуки,
ни  правнуки  сего  края  не  уступят,  дабы  пролитая кровь воинов наших не
возопила.  Нас  же  пусть сии пираты не пугают, не пужливые. Шведа усмирили,
тих  стал,  а  кем  был  -  вспомните!  Над  всею  Европою  стоял. Георгу же
аглицкому,  как  и  иным  прочим потентатам, почаще надобно напоминать Карла
Двенадцатого прискорбную судьбу.
     Он близко подошел к Рябову, спросил другим, веселым голосом:
     - Вовсе   обжился   в   Питербурхе,   лоцман?   Позабыл   славен  город
Архангельск?
     - Он  дом  построил!  -  сказал  за Рябова вице-адмирал Иевлев. - Да не
избу,  а как по регламенту велено - из кирпича, под черепицей, по фронту три
окошка. Огород развел, корову купил, молочко кушает...
     - Корова, я чай, не бешеная? - усмехаясь, спросил царь.
     - Для  внуков,  Петр Алексеевич, без коровы никак не обойтись. А что не
бешеная,  так  те  времена,  государь,  миновались.  Так,  иной раз для ради
праздника побалуешься, а гулять по-давешнему - нет, трудненько!
     - Ишь  ты,  какой  старичок  старый!  -  смеясь глазами, сказал Петр. -
Однако  после виктории при Гангуте имели мы честь видеть вас в веселом духе.
Крепко вы шумствовали, господин первый лоцман...
     - Сын тогда, государь...
     - Сын,  сын! Слава господу, понимаем, сами твоего сына при деле видели,
однако   ж   не   скромничай,  можешь  еще  себя  показать,  каков  ты  есть
архангельский кормщик.
     - В те поры - гангутские - помоложе, чай, был...
     - Помоложе?  А  мы  так рассуждаем, что и нынче ты, лоцман, не стар, да
только  маленько  к  берегу  прилепился.  В  море  пойти надобно наподольше,
соленым милым сердцу ветром подышать...
     Кормщик  стоял  неподвижно, зеленые его глаза из-под седых бровей остро
смотрели на царя.
     - Давеча  в  Москве  делали  мы  натуральный екзамен навигаторам нашим,
коих  обучает флота лейтенант Рябов Иван сын Иванович, - говорил Петр. - Сын
твой,  господин  первый лоцман, малый не токмо пороху понюхавший и пушечного
огня  повидавший,  но  еще  и  в  науках  прилежный  и  других  учит добрыми
навигаторами  быть.  Навигацию  плоскую,  навигацию меркаторскую, сферику не
токмо  сам  в  совершенстве постиг, но и других учит - лучше и не пожелаешь.
Лейтенант  сей  с  учениками  своими  весьма  нас  обрадовал,  и  приняли мы
решение:  навигаторов  наших  за границу для прохождения морской практики не
посылать.  Есть  свой  флот,  есть  и  капитаны кораблям. На верфях в городе
Архангельске,  как  и  в прочих местах, строим мы корабли. Отныне перегонять
их  оттуда  на Балтику будем ежегодно при помощи молодых навигаторов. Польза
немалая   для   юношей-моряков.   Тебе  же,  лоцман,  повелеваем  плавать  с
навигаторами  дядькою,  учить  их морской практике, тому учить, что и нами в
стародавние годы в толк взято было от тебя.
     Рябов  молчал.  На обветренном лице его, покрытом тонкой сеткой морщин,
проступили красные пятна.
     - Нынче  пойдут три пятидесятидвухпушечных корабля, - продолжал Петр, -
"Гавриил",  "Архангел Михаил" и "Рафаил". Командором над эскадрой отправляем
мы  господина  вице-адмирала  Иевлева  Сильвестра Петровича. По пути сделает
эскадра  визитацию в порт Копенгаген, дабы видели там порядок нашего флота и
дружеское наше расположение к сему государству...
     Подкинув  несколько  поленьев  в  камин,  Петр  подгреб угли и постоял,
глядя,  как  пламя бойко и весело побежало по смолистым дровам. Потом кивнул
Рябову:
     - Так-то,  лоцман!  Иди,  сбирайся  в  дальний вояж. Вернешься - с тебя
спрошу, как навигаторы истинными моряками сделались.
     Рябов  вышел, захватив с собою Таисьин узелок, словно сразу же собрался
в море.
     Петр сел в кресло, вытянул длинные ноги к камину, усмехнулся:
     - Видали,  как побежал? Будто и правда тридцать годов долой. А вернется
и вовсе вьюношем. Море-то душу веселит.
     И спросил:
     - Капитанами кого на корабли, Сильвестр?
     Иевлев быстро переглянулся с Апраксиным, тот ответил:
     - Думаю,  государь,  не шли бы капитанами англичане. Нынче, слава богу,
дожили, есть у нас и свои моряки - истинные, природные россияне.
     Петр пробурчал не оборачиваясь:
     - Пиши роспись русским.
     - Написана!   -   с   готовностью   ответил  Апраксин.  -  Все  трое  -
капитан-лейтенанты. На флагманском корабле пойдет Егор Пустовойтов.
     - Озорник твой Пустовойтов, горяч, пожалуй, а?
     - Укатается! - мягко сказал Апраксин. - Молод еще, оттого и горяч.
     И  подошел к Петру с пером и росписью. Адмирал Крюйс, покуда молчавший,
заметил, покашливая:
     - Все же некоторые иноземные капитаны имеют опыт...
     - И  адмиралы,  как  ты! - вдруг крикнул Петр. - Забыл, как "Выборг" на
мель  посадил? Едва из ссылки возвернулся, уже гавкаешь! Может, Рейса твоего
хваленого,  что  противника упустил, обратно к флоту вернуть? Сиди да молчи,
не то навеки из службы выбью!
     Он  сердито подписал бумаги, вернул Апраксину, спросил - еще чего надо.
Тот сказал решительно:
     - Я  в  рассуждении  сего первого лоцмана, государь. Ты погляди вокруг,
сколь  великое  множество людей высоких чинов достигло: Сильвестр Петрович -
вице-адмирал  Российского флота, я - генерал-адмирал, ты - тож вице-адмирал,
Памбург да Варлан шаутбенахты...
     - Ну! Что тянешь?
     - А  Рябов  как  был на Двине первым лоцманом, так и на Неве все первым
лоцманом ходит...
     Петр   встал,  постучал  Апраксина  согнутым  пальцем  по  лбу,  сказал
добродушно:
     - Вишь,  беда  какая: стар ты, Федор Матвеевич, сед ты, вовсе плешив, а
ума  и  по  сей  день  не  нажил.  На Руси еще сколь великое множество будет
подобных  нам вице-адмиралов, генерал-адмиралов, шаутбенахтов и иных прочих,
в  высоких  чинах обретающихся. А первый лоцман, покуда Русь живет, навеки в
ее  гиштории  един  пребывать будет. Для того он и первый! Понял ли, садовая
голова?