по   приезде  моем   в  Смоленск.   Причиною  их   были  чувства,
пробудившиеся  при  виде  этого  города.  Завидя  издали,  сквозь
вечерние сумерки, стены и  храмы его, я невольно воскликнул: "Они
еще целы!"  - и обрадовался им,  как давнишним друзьям. Душа наша
приемлет  иногда великое  участие  и в  неодушевленных предметах.
Теперь  ночь,  прощай!  Завтра  осмотрю  город,  после  всех  его
страданий, потом  загляну в  свою хижину; а  там уже буду  к тебе
писать.

                                                      Сентября 13

Я видел разорение моей родины, я слышал тяжкие вздохи ее. Повсюду
пепел  и разрушение!  Город  весь сквозной;  мы без  кровель, без
окон, без  дверей. Пустота  пугает; ветер свищет  среди обгорелых
стен; по ночам кажется,  что развалины воют. В деревнях ничего не
слыхать, кроме стона и жалоб: а что, спросишь ты, нашел я у себя?
-  Одно запустение!  Так, друг  мой, нашествие  неприятеля лишило
меня  всего!   Состояние  небольшого  довольства  превратилось  в
состояние бедности.  Но может  быть, еще можно  поправить? - Нет!
Нива, убитая  градом, уже не цветет  без особого милосердия неба.
Как для нив благотворные  дожди, так для разоренных нужна помощь.
Но от кого ждать ее? От людей? Ах, чем более узнаем их, тем менее
на  них  надеемся!  "Не   надейтесь  ни  на  князи,  ни  на  сыны
человеческие!"  -  повторяет печально  странник мира,  умудренный
опытом. Люди  все те ж, что и были.  Пожары не просветили умов, и
злополучие  не  успело еще  смягчить  сердец.  Прежние страсти  и
прихоти выползают из пепла  и старое свое господство утверждают в
новых  домах.   Роскошь  и  богатство   запевают  прежние  песни.
"Бедность не  порок!" - говорят равнодушно  светские умники, лежа
на богатых диванах. Согласен с ними: однако ж можно не стыдиться,
но  нельзя  не чувствовать  суровости  ее. Точно  так, как  зимою
ходить  без  шубы не  стыдно,  да холодно!  Никогда, как  теперь,
состояние  бедных  не заслуживало  более  всеобщего сожаления.  Я
постараюсь со временем сообщить тебе записку о потерях губернии -
и  ты, верно,  испугаешься,  читая ее,  как я  пугаюсь,  видя их.

                                                      Сентября 15

Сейчас  подтвердился  слух, которому  я  долго  не хотел  верить.
Письма  из   армии  удостоверяют  о   кончине  знаменитого  Моро,
изображая и  некоторые подробности  оной. Итак, для  чего великий
муж  сей,  из  отдаленного  уединения своего  преплыв  необъятное
пространство морей, явился  на кровавом поприще смятенной Европы?
Для  чего из  безмятежной тишины  своей выступил  опять в  бури и
молнии гремящей войны? Для чего?..

                                             Февраля 2, 1814 года

Я  давно  обещал  прислать  тебе  записку  о  потерях  Смоленской
губернии; ты ее получишь теперь вместе с уведомлением, в "Русский
Вестник", об  одном несчастном семействе; а  таких семейств у нас
после войны много. Прочти,  говорю я, записку; прочти уведомление
и пожалей о бедной, опаленной родине моей. Скоро распрощусь с нею
и поспешу опять в армию, уже за Рейн.

                            Записка[6]

  В  течение  полутора   года  убыло   в  Смоленской
  губернии
  от войны, мора и голода
  разного состояния людей мужского пола                100000 человек

  Обывательских  домов   сожжено,  кроме   городских            13132

  Мельниц разрушено                                               260

  Лошадей погибло                                             122 798

  Рогатого скота                                               130395

  Мелкого    скота,    кроме    последнего    падежа           250332

NB.  Все  сие  означено  здесь  по самому  верному  и  умеренному
начислению. Сверх  того два рекрутских набора  извлекли из каждых
500  душ  по  18  лучших молодых  людей;  да  из воинов  Земского
ополчения в дома не возвратились: 4407 человек.

     Уведомление о бедном, от неприятеля разоренном семействе

Уже давно  не стало  ни единого врага  на земле русской:  все они
легли костьми на ней или выгнаны за пределы ее с бесчестием. Было
время незабвенное  для истории  и потомства, когда  бог вступился
наконец за  Отечество наше и пролил весь  фиял[7] гнева своего на
врагов  его.   Страшен  бог  во  гневе   своем!  Я  видел  гибель
нечестивцев!.. Они  бежала великими толпами по  той самой дороге,
по  которой некогда  наступали грозно,  в воинском  устройстве, с
пением  и кликами  торжественными.  Но как  изобразить злополучие
гонимых небом? Путь их  лежал чрез страны, им неведомые. На земле
ничего  не представлялось  им, кроме  необозримых снегов;  в небе
ничего не  видели они, кроме мрачных  туч, хладную влагу на главы
их  просыпающих. На  всяком шагу  постигал их  гнев раздраженного
бога.  Страшен  был им  унылый  вид  обнаженной природы.  Хладные
ветры,  сливаясь в  бури,  несли за  ними вслед  проклятия целого
народа. Войска, донцы и  крестьяне повсюду наносили им смерть. Но
лютые  враги и в  последние минуты  жизни еще помышляли  о вреде.
Сжимая одною  рукою пронзенную грудь, другою  зажигали они дома и
города.  Пожары неугасимо  пылали,  и след  их было  опустошение!
Истреблены злодеи; но скоро  ль загладится причиненное зло? Скоро
ль  перестанет рыдать  бедность  на пепле  хижин своих  и прежнее
довольство успокоит  по-прежнему? Кто  бы ты ни  был, проезжающий