шумных волн  в мирную  пристань, из самых мрачных  пучин на самый
цветущий берег. Несчастный не  верит своему благополучию; ему все
еще мечтаются ревущие волны  и свистящие ветры. Беспечно лежит он
под ясным небом и, не зная, что предпринять, на что решиться, что
будет  с ним  далее, забывает  прошедшее, не  мыслит о  будущем и
спешит  только  наслаждаться   настоящим.  Никогда  так  мало  не
говорили о войне, как  теперь, по крайней мере здесь. Как будто и
слово  война опротивело людям: недавно  минувшее, кажется, прошло
уже  бог знает  когда!..  Все теперь  стыдятся того,  чего прежде
желали, за чем гонялись; а давно ль гонялись? С месяц тому назад.
О, люди!

Наши русские беспрестанно женятся в Саксонии. Здесь смотрят прямо
на человека, а не на то, что на нем; ищут души, а не душ. Богатые
саксонки   выходят  за   бедных  офицеров.   Они  не   жаждут  ни
генеральства, ни  денег, а желают, чтоб  человек был умен, добр и
русский!  Каждая  из сих  милых  женщин,  подобно нежной  Неемии,
сказав мужу своему: "Твой  бог будет моим богом, и твое отечество
моим  отечеством!",  уезжает в  Россию,  не  пугаясь морозов  ее.

Любопытно  смотреть, как  немцы и  русские играют в  банк. Первые
ставят -  гроши; другие - червонцы.  Те при проигрыше морщатся; а
эти -  ничего! Ведь  и по этаким мелочам  можно узнавать характер
народов.

На  многих домах  все еще  существуют русские  вывески. В  саду у
Марколини, вместе с златоперыми фазанами, живут ощипанные индейки
и  простые  русские  куры.  Здесь, право,  весело  быть  русским!

Дрезден более высок, нежели  обширен. Дома в 5, 6 и более этажей.
Все  окна украшены  розами  и соловьями.  Громкие песни  по зарям
услаждают дремлющий город.

                                                            8 мая

     Воспоминание о прошлом годе, или прогулка около Дрездена

Улуча  свободную минуту, вышел  я из  Дрездена и, долго  бродя по
прекрасным окрестностям  его, то карабкаясь по  горам, то гуляя в
долинах,   остановился  наконец   па  дороге  чрез   Вильсдруф  в
Альтенбург. Я оборотился лицом к Дрездену - увидел его обнесенным
валами, усыпанным  батареями; подивился  великим превратностям, в
столь короткое время случившимся,  - и начал мечтать о прошедшем.
Положи пред собою карту Саксонии (хотя тот платок, который я тебе
послал, поставь  себя подле меня, сделай  так, чтоб Дрезден был у
тебя в глазах; вправо,  вверх по Эльбе, Пирна, Кенигштейн и далее
гористые  пределы  Богемии;   влево,  вниз  по  течению,  Мейсен,
крепости  Торгау, Виттенберг,  Магдебург  и прочие.  Устроя таким
образом, станем мечтать вместе. Давно ли Наполеон, засев в окопах
Дрезденских,  мечтал  быть  непобедимым?  Еще тому  и  года  нет.
Обратимся  к прошедшему,  посмотрим  на август  месяц 1813  года.
Перемирие приходит к концу.  Оно доставило великие выгоды русским
и  пруссакам,  ибо  в   продолжение  оного  успели  они  склонить
австрийцев   к   защите  правого   дела.  Притом   многочисленные
подкрепления  с  берегов  Вислы,  сии  рои,  выпущенные  Запасною
армиею,  равно как  и великие  отряды, в  разных местах  Польши и
Пруссии по больницам находившихся выздоровевших солдат, к главной
российской  армии прибыли,  и,  поместись в  обессиленных полках,
приметно оные освежили. Император французов ясно видел опасность,
но  надеялся на силу  свою. Твердою  ногою наступал он  на сердце
Саксонии  (Дрезден) и  смелым  размахом провел  около него  круг,
заключавший в себе Бауцен, Виттенберг, Лейпциг, Альтенбург и мимо
Теплица и Богемских границ проходивший до Цитау.

Проведя  круг сей на  своей карте,  ты будешь иметь  поле главных
сражений того  времени. Наполеон воображал,  что никто не посмеет
преступить  за  волшебную  черту  его, и  выставил  впереди  себя
большие армии:  одну вправо  на границу Силезии,  другую левее на
дорогу к  Берлину; а между тем в  дерзком уме своем хранил тайные
покушения на Австрию. Союзники  разделились на три армии. С одною
принц Шведский взялся отстаивать Берлин; другая, средняя, вверена
была уже прославившему себя Блюхеру; а третья, главная армия, под
начальством   австрийского   фельдмаршала   князя   Шварценберга,
потянулась влево, по длинной  цепи подоблачных гор, мимо Дрездена
к  Теплицу.  Сим   искусным  движением,  заступя  врата  Австрии,
получила    она    способы   беспокоить    тыл   правого    крыла
неприятельского. Наполеон, владея обоими берегами, хвастался пред
всеми,  что он  сидит на Эльбе  верхом и  никто из смертных  не в
силах  выбить  его  из  седла.  Он  велел  Макдональду  биться  с
Блюхером; другой  армии идти  прямо в Берлин; а  сам, с подвижною
толпою  множества войск,  шагая  с места  на место,  то  того, то
другого подкреплял  и опять в Дрезден  возвращался. В одно из сих
его отсутствии  главная армия,  улуча удобное время,  бросилась к
Дрездену в  намерении захватить  его врасплох. Наполеона  не было
тогда дома: он  вышел подкреплять Макдональда, чтоб превосходными
силами разгромить Блюхера,  который, как искусный боец, уклоняясь
от ударов,  старался нарочно  неприятелей далее и  далее за собой
уводить. В  это время россияне вдруг  показались вон там направо,
на  высотах. Первые  поиски  на город  были довольно  удачны; но,
послышав  сзади  себя  бурю  и беду,  Наполеон  тотчас  опрометью
бросился  назад; и  между  тем как  Дрезден палил  из  всех своих
орудий, он  выдвинул из-за окопов его  80 000 на долину. Союзники
отложили наступательные  предприятия и  расположились для обороны
по горам.  В сем сражении пал  знаменитейший из полководцев Моро!
Но  и до сих  пор место,  обагренное кровью его,  не ознаменовано
никаким памятником! Наполеон,  успев собрать великое войско около
себя,   сделался   уже   страшен   союзникам.   Они   предприняли
отступление.  Пользуясь  сим,  противник  их посылает  одного  из
дерзостнейших подручных полководцев своих, свирепого Вандама с 30
000 войск, которому предписывает с всевозможною поспешностью и по