Гельгаузену  для нападения  на  неприятеля сбоку.  Дивизия Ламота
подвинулась  туда же;  отряд оный занял  городок Лангензельбольд.
Несколько   батарей    устроены   в   приличных   местах.   Такие
приготовления сделаны  к бою.  Густые леса скрывали и  ход и силы
неприятеля. Наконец,  в 3  часа пополудни, показался  он. Это был
сам Наполеон: он шел  страшен и лют, как дикий зверь; грозен, как
гневная туча, мечущая во все стороны молнии свои. Из России бежал
он  робким оленем!..  Баварцы, стоявшие  в лесу, вступили  было в
бой;  но, видя,  что  левое крыло  французов начало  обходить их,
уступили место. Неприятель пустил на городок Лангензельбольд тучу
бомб и  гранат и вырвал его из  рук баварцев. Одна дивизия Ламота
устояла на своем месте.

Несмотря  на  сии,   по-видимому,  неудачи,  союзники  забрали  у
неприятеля в  плен 100 офицеров и  до 5000 рядовых. Если сравнить
Лейпцигское    сражение    с   Бородинским,    а   Кульмское    с
Мало-Ярославским, то  нельзя не  сравнить и сих  боев Ганавских с
боями,  бывшими при  Красном.  Но должно  согласиться, что  война
Отечественная  (1812)  числом  великих  пожертвований  и  блеском
успехов    своих    превосходит    войну   заграничную    (1813).

С 17-го на 18-е число Наполеон ночевал в Лангензельбольде. С утра
произошла авангардная  схватка; а  потом Вреде построил  войска к
важнейшему  бою, сбоку  от города.  Правое крыло свое  оградил он
речкою  Кинцигом, впадающею  в  Маин; а  левое поставил  на самой
Гельдгаузенской  дороге.  На  сей  же дороге  выставлено  большое
количество пушек,  чтоб сбивать неприятеля,  выходящего из лесов.
Под  выстрелами сих  пушек  устроена конница;  запасной же  отряд
стоял на левом берегу Кинцига и подкреплялся бригадою австрийцев,
занимавших город.

В самый полдень  многочисленные колонны французские показались на
опушке леса. Они хотели было прорваться сквозь средину союзников;
но залп из шестидесяти  орудий тотчас обратил их назад. Видя, что
ничего   не  выиграет   тут   густым  строем,   неприятель  начал
действовать врассыпную.  Две тысячи стрелков высыпали  из леса на
правое  крыло союзников;  но  после жаркой  перепалки и  сии были
сбиты  и  загнаны  обратно  в  лес.  Таким  образом,  все  усилия
французов  идти вперед  не  имели никакого  успеха до  трех часов
пополудни. Но к сему времени все войска Наполеоновы собрались уже
вместе:  число  их простиралось  до  60000, следовательно,  вдвое
против войск Вреде.

Наполеону некогда было  заниматься великими движениями и вступать
в  общее сражение, ибо  армии союзников  следовали по пятам;  ему
надобно было только пробиться. На сие-то и решился он, склубя все
войска вместе и выдвинув  120 пушек вперед. Генерал Нансути, с 12
тысячами конницы, первый бросился напролом. Буря картечи, а потом
и вся  конница баварская  встретила, расстроила и  отбросила было
его назад; но генерал  Друет, прискакав с 50 пушками, восстановил
бой, и неприятель всеми силами двинулся на левое крыло союзников.
Столь сильный  натиск Наполеона и недостаток  в зарядах заставили
Вреде уступить противнику своему дорогу; он отслонил сперва левое
крыло, потом средину и, наконец, и все войска перевел за Кинциг и
расположился  на  ночлег при  мызе  Лергоф. Города  же Ганау  он,
однако  ж, из  рук  не выпустил  и вверил  оборону  оного бригаде
австрийцев. Первые часы ночи прошли спокойно; но к свету французы
начали бросать в город бомбы и гранаты, зажигать дома и врываться
в улицы.  Австрийские гренадеры отражали наглость  силою и стояли
храбро; но  число наступающих беспрестанно  возрастало и стрельба
по городу увеличивалась.

Тогда Вреде,  щадя прекрасный город Ганау,  приказал уступить его
без драки, опасаясь, чтоб французы в злости не выжгли всех домов;
но 4-й  французский корпус,  не довольствуясь снисходительностью,
начал вызывать баварцев на  бой и жестоко нападал на правое крыло
их. Сражение загорелось и  продолжалось чрез целый день. Французы
при всяком  разе, когда бывали отбиты,  укрывались в городе, где,
подкрепясь новыми  силами, выступали на новый  бой. Тогда генерал
Вреде, желая положить всему  конец и взять город с тем, чтобы уже
никогда  его опять  назад  не отдавать,  повел войска  на валовой
приступ.  Тут  нужна  была  храбрость, и  военачальник  баварский
показал  ее в  лице своем.  Взяв баталион австрийских  гренадер и
баварских егерей, он сам  первый бросился с восклицанием "ура!" к
воротам  Нюренбергским; ворвался  в улицы  и занял  вмиг половину
города, несмотря  на то  что все улицы завалены  были повозками и
защищаемы стрелками. Оставалось взять Кинцигский мост. Неприятель
столпился за  оным и  палил по союзникам  гранатами. Неустрашимый
Вреде  невзирал ни  на что:  он идет  впереди всех,  и неприятель
приходит  уже в  смятение, как  вдруг ружейная пуля  тяжело ранит
этого храброго генерала и лишает на время войско присутствия его.
Но баварцы,  мстя за кровь любимого  вождя, бросаются с отчаянием
на  мост и  на  пушки; австрийские  гусары пускаются  вплавь чрез
Кинциг, и  неприятель, отовсюду стесненный,  бежит, зажегши мост.

Генерал Фреснель принял начальство после Вреде. Лишь только город
был  занят, то  правое крыло  союзников, сделав, в  свою очередь,
жестокий  удар  на левое  крыло  французов, завладело  совершенно
полем сражения.

Между тем  Наполеон целый день тянул  войска свои мимо Ганау чрез
Вильгельмсбад  и  Гогхстет,  откуда  сворачивал  опять  влево  на
большую дорогу.

На  другой день  вломился он  во Франкфурт  и вскоре  очутился за
Рейном,  где  почувствовал почти  то  же,  что и  по переходе  за
Березину.  Трофеями несколькодневных  битв  при Ганау  были 15000
убитых  и  раненых  и  10000 пленных.  При  Красном  в 1812  году
победители насчитали пленными и  убитыми более этого числа в один
только день  6 ноября, когда генерал  Милорадович истребил войска