Проселком,  влево от  Маинца, проехали  мы чрез  города Киршгейм,
Винвайлер и Кайзер-Лаутерн, где,  вспав на большую дорогу, идущую
из  Мангейма,  поехали  на  Гамбург.  Пустота,  необработанность,
безлюдье,  дичь -  вот  слова, из  которых путешественник  должен
составить описания свои страны сей. Кто бывал в польско-жидовских
городах, тот  разве может  иметь понятие о  нечистоте, поражающей
взоры и  обоняние в здешних.  Во многих местах видал  я на улицах
босоногих мальчишек,  в лохмотьях,  играющих в карты  на навозных
кучах! Другие полощутся в лужах или валяются в грязи, ни о чем не
заботясь.  От   Кайзер-Лаутерна  до  Гамбурга,   на  28  верстах,
встретили  мы только  трех  человек, копающих  дикую ниву:  двух,
работающих  волами, и  одного,  собирающего травы.  Где ж  земля,
кипящая  народом? А  французы  все кричат,  что им  тесно жить!..

Местоположения  здесь есть  прекрасные; но не  очаровательные. По
обеим  сторонам дороги  холмы  и высоты,  покрытые развалинами  и
лесом. Во  многих местах, по дороге,  встречаются порядочные дома
без окон  и дверей!  Здешние деревни совсем не  то, что немецкие:
тут  нет ни  красивых улиц,  ни светлых  домиков, ни  порядка, ни
опрятности. Один изрядный дом  какого-нибудь барона или маркиза в
средине, а около него кучи вместе слепленных, старинною поседелою
черепицею покрытых, низких, убогих  и часто курных лачужек; улицы
в  навозе,  народ в  лохмотьях...  Вот  картина деревни  здешнего
края!..

Нашу Россию  не называют прекрасною; а  селы ее по Волге  и Оке в
самом  деле  прекрасны. Дожди  здесь  сильны,  шумны, внезапны  и
скоропреходящи - не такова ли и слава французов!..

                                         23 мая. Город Сент-Ароль

От  Рейна и  до сих  мест язык  французский не  есть еще  общим и
единственным:  большая  часть жителей  говорит  по-немецки; но  с
Сент-Ароля начинается  уже повсеместное  владычество этого языка.
Очаровательные звуки его гремят в палатах и хижинах, на площадях,
в лачугах и шинках[4]!...

Здесь, (в Сент-Ароле) язык  французский сыграл со мною прекрасную
шутку!  Приезжаю в  трактир, мне  отводят комнату; вхожу  и слышу
самый  чистый и  плавный  выговор французский.  Привыкнув слышать
язык  сей  всегда в  лучших  наших  обществах, невольно  предаюсь
мечтам  и  воображаю,  что  там, за  стеною,  сидит  какая-нибудь
знатная   женщина,  женщина   воспитанная,  потому   что  говорит
по-французски, и  верно, милая,  потому что так  нежно произносит
слова... Уступаю  любопытству, иду  заглянуть в другую  комнату -
это кухня; а та, которой слышал голос, ничего более, как кухарка:
но какая кухарка? - не немецкая, а неопрятная, в грязи, в крови и
в саже запачканная растрепа! Очарование исчезло, но представилось
рассуждение: сколько,  подобных этой, кухарок, прачек  и проч., и
проч.   выезжают   к  нам   в   наставницы!  Возьми   запачканную
француженку, брось  ее в  России, где-нибудь на  поле: не пройдет
недели - и ты  увидишь ее в богатом доме, в роскоши и в почестях.
Я читал  одну небольшую французскую  комедию, где представляется,
что на Новом мосту (Pont-Neuf) в Париже сходятся несколько мужчин
и  женщин. Всякий  горюет о  своем горе.  Из мужчин одни  ушли из
тюрем,  другим приходилось  не миновать  их; из  женщин некоторые
обокрали госпож  своих, другие потеряли все  способы жить на счет
своих  прелестей. Те  и другие  по разным  причинам, из  страха и
отчаяния, предвидя казнь, стыд  и голод, решаются кинуться в Сену
и все  пороки и  проступки свои утопить  с собою вместе.  Уже они
готовы, берутся  за руки, хотят кидаться...  как вдруг послышался
знакомый  голос: "Безумцы!  Что вы  делаете? Вы отнимаете  у себя
жизнь,  в  которой  можете  найти  еще  тысячу  радостей,  тысячу
наслаждений...  Вы  страшитесь бедности  и презрения;  оглянитесь
назад -  богатство и уважение ожидают  вас! За мною, товарищи! за
мною:  я  укажу вам  земной  рай  для французов;  переселю вас  в
страну, где ласки, подарки и деньги посыплются на вас как дождь!"
"Что за  страна эта?"  - восклицают все в  один голос. "Россия!..
Россия!.." - отвечает бродяга. "В Россию! В Россию!" - кричат все
вместе и  бегут садиться в дилижансы  или почтовые коляски. Я это
читал;  а те,  которые живали  в Париже,  говорят, что  можно это
видеть, и видеть не на театре, а на самом деле.

Нет ничего  противоположное, как  француз, женатый на  немке: это
буря с  тишиною. Сердит на русских,  нагл в обращении, говорлив и
хвастлив - верно француз!..  "Отчего у вас так разорено и пусто?"
"Где!"  - говорят французы  и дивятся:  им кажется, что  земля их
цветет и  блаженствует. Однако лучший из  писателей их, Делиль (в
своем L'Homme  des champs), горько  оплакивает упадок земледелия,
явно  жалуется  на   разорительные  последствия  войны  и  громко
порицает  растление нравов.  "Франция,  - говорит  он, -  подобна
кораблю, который буря гонит  по неизвестным морям и ветры терзают
со  всех сторон".  В  другом месте  уподобляет он  отечество свое
увенчанной лаврами могиле: извне обманчивая зелень, внутри тление
и  смрад!  Этих  стихов,  однако  ж, нет  в  изданиях  парижских.

                                                           24 мая

"Не ездите чрез Мец: там бунтуют и режут русских!" - твердили нам
на всех  почтах. Мы  из Курсета взяли  правее и выехали  прямо на
Гравло,  оставя Мец слева.  "А! Вот  куда собрались они,  вот где
можно  видеть людей!"  -  сказал я  сам себе,  подъезжая  к Мецу.
Множество домов, мыз,  деревень, садов, рощиц, перелесков, дорог,
обсаженных  высокими деревьями,  и туда  и сюда идущих,  едущих и
гуляющих по них людей  представляется глазам в окрестностях Меца.
Окрестности эти  в самом деле  красивы и живописны, и  если б вся
Франция  была  подобна  им,   то  и  я  невольно  воскликнул  бы:
прелестная Франция!  Тут под каждым холмом  деревенька, на каждой
высоте дом  с башнями;  скат каждой горы  одет виноградником. Сам
Мец  -  старинный  город,  окруженный огромными  валами,  которые