английский T.W. Hutchinson The Foundations of Economics: History and Theory in
the Analysis of Economic Reality (London: W. Hodge, 1950) -- амер. изд.] нашла
меня в Лондоне во время войны. Я никогда не мог понять, почему эта книга,
которую мне прислал Рёпке из Цюриха, дошла до меня -- то ли в силу небрежности
британских чиновников, то ли потому, что они за мной следили, и давали мне
возможность основательно скомпрометировать себя. Как бы то ни было, эта книга,
опубликованная в 1940 году, попала ко мне во время войны. Именно она помогла
мне понять, насколько крупной фигурой является Эйкен, и в какой степени он и
его коллеги воплотили великую либеральную традицию Германии.
 Когда я заметил выше, что в последние полстолетия смерть собрала
преждевременную жатву в среде немецких последователей идеала свободы, я думал
прежде всего о кружке Эйкена, второй из двух групп теоретиков, о которых
говорилось выше. Я не могу перечислить их всех, но чтобы вы могли представить
тяжесть понесенных Германией потерь отмечу, по крайней мере, Микша [Leonard
Miksch (1901--1950) -- амер. изд.] и Лампе [Adolf Lampe (1897--1948) -- амер.
изд.], двух наиболее перспективных сотрудников Эйкена, а также его ближайшего
друга и сотрудника в области философии права Франца Бёма [Franz Bohm
(1895--1977) -- амер. изд.].
Собственная либеральная традиция вполне могла возникнуть в Германии. Эти
возможности проявились в издании ежегодника Ordo [Ordo: Jahrbuch fur die
Ordnung von Wirtschaft und Gesselschaft, ежегодник, выпускаемый с 1948 года;
издателями были Эйкен и Бём. -- амер. изд.] и в деятельности кружка Ordo,
хотя, конечно же, это был узкий либерализм. Но кружок Ordo так и не
развернулся в широкое движение. Ему недоставало вдохновенного лидера, которым
мог бы стать Эйкен.
Дружба с Вальтером Эйкеном была дорога мне. В конце 1930-х годов, перед
началом войны, когда я впервые приобрел автомобиль и ездил на нем из Лондона в
Австрию, я регулярно останавливался во Фрайбурге, чтобы навестить Эйкена. Хотя
у него не было времени для участия в наших попытках защитить либерализм, наши
встречи возымели важные последствия. Моя книга Путь к рабству вскоре после
выхода была переведена на немецкий г-жой Рёпке [F.A. Hayek, Der Weg zur
Knechtschaft, trans. Eva Ropke (Erlenbach-Zurich: Eugen Rentscsh, 1945 --
амер. изд.]. Немецкое издание было опубликовано в Германии, но -- что я понял
не сразу -- ввоз ее в Германию в течении трех лет был запрещен, так что она
была доступна только в виде машинописных копий. Между оккупационными властями
действовало соглашение не допускать распространения книг, враждебных к любой
из них. Хотя эта книга была написана в период, когда русские были нашими
союзниками и направлена не столько против коммунизма, сколько против фашизма,
русские инстинктивно почувствовали, что книга направлена против них. Поэтому
они настояли, чтобы оккупационные власти запретили ввоз книги в Германию.
Поскольку уж мы заговорили об этом, позвольте мне рассказать историю до конца.
Когда я в 1946 году попал наконец в Германию, а ввоз книги в страну был еще
запрещен, случилась следующая трогательная история. Хотя запрет на ввоз
действовал, и только несколько экземпляров были подпольно доставлены из
Швейцарии, книга приобрела широкую известность и не только в виде краткого
изложения в Reader's Digest [F.A. Hayek, "The Road to Serfdom", in The
Reader's Digest, April 1945, pp. 1--20 -- амер. изд.], но и в виде полных
копий.
Мне удалось достать машинописную копию, которую я начал читать в вагоне.
Неожиданно я обнаружил, что там есть куски мне незнакомые. Я мгновенно
осознал, что моя книга стала жертвой тех же превратностей, что и многие
средневековые тексты, когда копии изготовлялись с копии копий, и в результате
чьи-то заметки на полях переносились в следующую копию, так что чей-то
безымянный вклад стал частью текста, попавшего мне в руки. Впрочем, мы слишком
удалились от основной темы.
 Я хотел рассказать о роли Вальтера Эйкена в организации международного
движения, которое не стоит называть движением за свободу, но это движение в
пользу понимания предпосылок свободы. Ведь распространенная иллюзия, что
свобода может быть предоставлена сверху, представляет собой действительную
проблему. Необходимо понимание, что должны быть созданы условия, которые бы
позволяли людям творить собственную судьбу.
 После публикации книги Путь к рабству меня начали приглашать для чтения
лекций. Путешествуя по Европе и по Соединенным Штатам, почти везде я встречал
кого-нибудь, кто говорил о своем полном единодушии со мной и, одновременно, о
своей полной изолированности, о том, что ему не с кем даже обсудить эти темы.
У меня возникла идея свести вместе этих очень одиноких людей. И благодаря
счастливой случайности я смог добыть денег чтобы осуществить этот план.
 История эта слишком поразительна, чтобы не рассказать о ней. Один швейцарский
господин добыл денег, чтобы Рёпке мог издавать свой журнал. [Швейцарским
господином был Альберт Хунольд (1899--1981) -- амер. изд.] Но как легко
вообразить каждому, имеющему представление об этом человеке, он намеревался
контролировать журнал. Рёпке не согласился на такие условия, и они разорвали
отношения. Моей первой задачей было примирить Рёпке с этим очень талантливым
сборщиком денег, и уговорить Рёпке отдать часть денег, собранных специально
для его журнала, на организацию учредительного собрания либералов в Швейцарии.
Он согласился на это, и в результате стало возможным организовать в 1947 году
первую встречу общества Монт Пелерин на горе Пелерин близ Веве. В собрании
приняли участие 37 человек из примерно 60 приглашенных мною. Здесь были все
встреченные мною одинокие души, которым не с кем было обсудить свои проблемы.
[Речь Хайека на открытии конференции перепечатывается в главе 12. В примечании
к этой главе см. список участников. -- амер. изд.]
Я предложил принять в число участников двух немцев. Одним из них был, конечно,
Вальтер Эйкен. Вторым, которого я имел в виду, был историк Франц Шнабель.
[Franz Schnabel (1887--1966), профессор истории в Мюнхенском университете,
автор Deutsche Geschichte im neunzehnten Jahrhundert, 4 vols (Freiburg:
Herder, 1929--1937) -- амер. изд.] Моей целью было -- и остается до сих пор,
хотя достичь ее вполне и не удалось -- иметь в группе не только чистых
экономистов, но также социальных философов, юристов и, особенно, историков. К
сожалению, я не смог вытащить в Швейцарию Франца Шнабеля, но Эйкен приехал.
Подобно большинству немцев своего поколения он страдал от незнания языков;
впрочем, его английский был достаточно хорош, чтобы участвовать в дискуссиях.
Он говорил только на немецком, и для меня было немалым удовольствием служить
ему на этой конференции переводчиком и заслужить похвалу за то, что я смог
выразить его идеи на английском намного лучше, чем они были сформулированы на
немецком.
 Я рассказываю обо всем этом потому, что Эйкен имел громадный успех на этой
конференции. И мне представляется, что успех Эйкена в 1947 году --
единственного немца, участвовавшего в международной научной конференции --
внесло небольшой вклад, если позволительно использовать это слово, в
реабилитацию немецких ученых на международной сцене. До этого все, а в