см. главу 4 -- амер. изд.], но лично я познакомился с ним довольно поздно, и
расскажу о нем потом.

Мне следует, однако, немного рассказать об особенностях организации
университетов в Центральной Европе, особенно в Австрии. Специфику их
организации обычно мало кто понимает, хотя она -- при всех своих недостатках
-- сыграла важную роль в сплочении постоянных университетских профессоров и
любителей, отдававших преподаванию свой досуг, что было столь характерно для
атмосферы Вены. Число постоянных преподавателей университета (ординарных и
экстраординарных) всегда было невелико; это положение люди получали, обычно,
уже в сравнительно немолодом возрасте, как правило на 4 или 5 десятке. Но
чтобы иметь право на такое назначение следовало сначала, обычно через
несколько лет после защиты докторской степени, получить лицензию на
преподавание в качестве приватдоцента, которым не полагалось никакого
жалованья, кроме доли в той весьма незначительной плате, которую взимали со
студентов за прослушивание определенных курсов. В естественных науках, где
исследовательская работа возможна только в специальных институтах,
приватдоценты обычно получали жалованье как ассистенты, что позволяло им
целиком посвятить себя научной работе. Но во всех неэкспериментальных
областях, каковы математика, право и экономика, история, филология и философия
таких возможностей не было. До Первой мировой войны академическая среда
пополнялась, как правило, выходцами из довольно состоятельных групп, которые
разорились в ходе великой инфляции, так что единственный выход был в том,
чтобы иметь какую-либо работу, а свободное время отдавать исследованиям и
преподаванию. На юридическом факультете, который, как вы помните, включал и
экономику, обычным выбором было место правительственного чиновника, либо, что
было еще привлекательнее, место служащего в торговых или промышленных
компаниях, либо юридическая практика; в области изящных искусств обычным было
преподавание в средних школах -- пока не удавалось достичь желанного положения
профессора, если это вообще удавалось -- приватдоцентов всегда было намного
больше, чем профессоров. Видимо больше половины тех, кто стремился к
академической карьере, так и оставались на всю жизнь внештатными
преподавателями, которые учили всему, чего им хотелось, но не получали за это
практически ничего. Постороннего наблюдателя, особенно иностранца, должен
сбивать с толку тот факт, что спустя несколько лет приват-доцентов также стали
именовать профессорами, но это никак не изменило их положения. В некоторых
профессиях, как в медицине и в праве, престиж титула, действительно, мог иметь
немалое значение, и получив право именовать себя "профессором" врач или
адвокат получали возможность резко повысить свои гонорары. Только в этом
смысле Зигмунд Фрейд, например, был профессором Венского университета.

Это не значит, конечно, что некоторые из этих людей не обладали столь же
большим влиянием, как и действительные профессора. Еженедельные два или три
часа лекций или семинаров позволяли одаренному педагогу оказывать большее
влияние, чем имели его штатные преподаватели -- хотя монополия последних на
прием аттестационных экзаменов серьезно ограничивала влияние совместителей.

Во всяком случае эта система была благотворна для юристов и экономистов не
только тем, что все университетские профессора приобретали изрядный опыт
практической работы, но и тем, что поддерживала тесные связи между
академической средой и практиками. Многие из тех, кто никогда не сумел
добраться до степени приват-доцента, помнили о возможности такой карьеры и
посвящали некоторое время исследованиям. А это помогало сохранить традицию
Privatgelehrte, частного ученого, которая была важна в XIX веке -- может быть
в Австрии она не была так развита, как в Англии, но все-таки она сыграла
большую роль. В нашей области можно привести интересный пример из 1880-х годов
с авторами одной из лучших работ по математической экономике -- Теория цен
[Rudolf Auspitz and Richard Lieben, Untersuchungen uber die Theorie des
Preises (Leipzig: Duncker & Humblot,1889) -- амер. изд.] -- Рудольфа Ауспитца
и Ричарда Лейбена, из которых первый был фабрикантом сахара, а второй --
банкиром. Несколько подобных фигур было и после Первой /мировой/ войны, и по
крайней мере один из них -- финансист Карл Шлезингер, написавший интересное
исследование о деньгах [Karl Schlesinger, Theorie der Geld- und
Kreditwirtschaft (Munich: Duncker & Humblot, 1914). Частичный перевод появился
под названием "Basic Principles of the Money Economy", in International
Economic Papers, Vol. 9, 1959, pp. 20--38 -- амер. изд.], и изобретший термин
"олигополия" -- принимал участие в наших дискуссиях. Несколько крупных
чиновников и промышленников, приобретших ранее имя в экономической науке, в
эти взбаламученные послевоенные годы были слишком заняты, и могли только
урывками погружаться в науку.

Но эти непрофессионалы, посторонние для академических кругов, всегда
составляли большинство на заседаниях небольшого неформального венского клуба
Nationalokonomische Gesellschaft [Национальная экономическая ассоциация или
Венское экономическое общество. О Gesellschaft см. Craver, op. cit. pp. 17--18
-- амер. изд.], который с трудом пережил войну и возродился в мирное время как
главная арена для дискуссий по насущным экономическим проблемам. Хотя он был
единственным местом, где 5--6 раз в году могли встречаться и обсуждать
проблемы молодые и старые, академические ученые и практики, для нас, молодых,
были гораздо более притягательными другие возможности собираться
подискутировать вне университета. На протяжении большей части периода между
двумя войнами важнейшим центром было то, что известно как Мизесовский
Privatseminar, который, в сущности, стоял совершенно вне университетской
жизни. Каждые две недели по вечерам в Торговой палате в офисе Мизеса
собирались люди, и эти встречи неизменно завершались уже ночью в какой-либо
кофейне. Видимо, эти частные семинары начались в 1922 году и закончились с
эмиграцией Мизеса в 1934 году -- не могу сказать точно, потому что я не был в
Вене ни при начале, ни при конце семинара. [На самом деле Privatseminar
начался в 1920 г. и закончился в 1934 г. См. свидетельство самого Мизеса в его
Notes and Recollections, trans. by Hans F. Sennholz (South Holland, Ill.:
Libertarian Press, 1978), pp. 97--100 -- амер. изд.] Но с 1924 по 1931 год,
благодаря тому, что Мизес нашел мне и Хаберлеру [Готтфрид фон Хаберлер (1900),
позднее стал профессором экономики в Гарвардском университете, а в настоящее
время является постоянным сотрудником Американского предпринимательского
института -- амер. изд.] работу в этом же здании, и Хаберлер в должности
помощника библиотекаря продолжил начатую Мизесом работу по превращению
библиотеки Торговой палаты в лучшую экономическую библиотеку Вены, это здание
Торговой палаты и проводившиеся там семинары были по меньшей степени столь же
важным центром экономических дискуссий, как и сам Венский университет.