традиционных версий, подвергшихся критике в первую очередь, и, как
предполагается, неуязвимых для возражений, направлявшихся против их
предшественниц.
В настоящем очерке будет рассмотрена современная английская литература по
данному предмету, а также будет сделана попытка оценить новые предложения,
выдвинутые для преодоления осознанных теперь трудностей. Однако прежде, чем мы
к этому приступим, может быть полезно высказать несколько замечаний о
значимости для обсуждаемых проблем российского эксперимента.
2
Конечно, невозможно и нежелательно на данном этапе начинать разбор конкретных
результатов российского эксперимента. Здесь достаточно сослаться на подробные
специальные исследования, особенно принадлежащие профессору Бруцкусу
[B.Brutzkus, Economic Planning in Russia (London: George Routledge &Sons,
Ltd., 1935)]. Сейчас нас интересует только более общий вопрос: насколько
факты, установленные при таком изучении конкретного опыта, согласуются с
аргументацией более теоретического характера и насколько эмпирические
свидетельства подтверждают или опровергают выводы, полученные путем априорных
рассуждений.
Вероятно, здесь нелишне напомнить читателю, что, исходя из общих соображений,
под вопрос ставилась не возможность планирования как таковая, а возможность
успешного планирования, достижения целей, во имя которых оно предпринимается.
Поэтому у нас с самого начала должна быть ясность относительно критериев
суждения об успехе или о формах, в которых, как мы полагаем, мог бы выразиться
провал. Нет никаких оснований ожидать, что остановится производство, или что
власти столкнутся с теми или иными трудностями в использовании всех имеющихся
ресурсов, или даже что объем производства будет устойчиво ниже, чем был до
введения планирования. Ожидать нам следовало бы того, что объем производства в
случае, когда использование доступных ресурсов определяется некоей центральной
властью, будет ниже, чем если бы ценовой механизм рынка свободно действовал --
при равных в остальном условиях. Обусловлено это было бы чрезмерным развитием
одних отраслей производства за счет других и использованием методов,
непригодных при существующих обстоятельствах. Нам следовало бы ожидать
чрезмерного развития каких-то отраслей при издержках, которые не оправдываются
возросшими объемами их продукции, и безудержного стремления инженеров к
внедрению появившихся где-то последних достижений, техники, невзирая на то,
приемлемы ли они в данной ситуации экономически. Во многих случаях
употребление новейших производственных методов, которые было бы возможно
применить при отсутствии централизованного планирования, выступало бы тогда
скорее симптомом злоупотребления ресурсами, нежели доказательством успеха.
Отсюда, таким образом, вытекает, что высокое качество -- с технической точки
зрения -- некоторой части российского промышленного оборудования, нередко
поражающее случайного наблюдателя и обычно считающееся свидетельством успеха,
малозначимо с точки зрения ответа на главный вопрос. Окажется ли новый завод
полезным звеном в структуре промышленности, помогающим увеличить объемы
производства, зависит не только от технических соображений, но даже больше от
общей экономической ситуации. Лучший тракторный завод не может быть активом, а
вложенный в него капитал есть чистый убыток, если замененная трактором рабочая
сила дешевле, чем затраты материалов и труда, пошедших на создание трактора,
плюс прибыль.
Но стоит нам освободиться от слепого восхищения перед существованием
колоссальных орудий производства, которое вполне может захватить некритичного
наблюдателя, как остаются только два законных критерия успеха: блага, реально
доставляемые системой потребителю, и рациональность или нерациональность
решений центральной власти. Исходя из первого критерия, результат, несомненно,
был бы признан отрицательным, во всяком случае -- пока и имея в виду все
население, а не небольшую привилегированную группу. Почти все наблюдатели
согласны, кажется, с тем, что даже по сравнению с довоенной Россией положение
широких масс ухудшилось. Однако такое сравнение все же выставляет результаты в
излишне благоприятном свете. Признано, что условия царской России далеко не
благоприятствовали капиталистической промышленности и что при более
современном режиме капитализм добился бы там быстрого прогресса. Надо принять
также во внимание, что страдания за прошедшие пятнадцать лет, эта «жизнь
впроголодь во имя величия», которые мыслились как служащие последующему
прогрессу, должны были бы принести к настоящему времени какие-то плоды. Мы
получим более подходящую основу для сравнения, представив, что было бы в
случае, когда те же самые ограничения потребления, которые имели место
фактически, были бы вызваны высокими налогами, а поступления от них
предоставлялись бы в виде кредита конкурентной промышленности на
инвестиционные цели. Вряд ли можно усомниться, что это вызвало бы скорый и
громадный рост общего уровня жизни выше всего того, что сегодня представляется
лишь отдаленно возможным.
Тогда остается последняя задача -- рассмотреть принципы, на основании которых
реально действовали плановые органы. Здесь невозможно даже кратко проследить
извилистый курс российского эксперимента. Однако все, что мы о нем знаем,
особенно из упоминавшегося выше исследования профессора Бруцкуса, дает нам
полное право сказать, что ожидания, вытекавшие из соображений общего порядка,
полностью подтвердились. Крах "военного коммунизма" произошел именно по той
причине, по какой его предвидели профессора Мизес и Бруцкус, -- из-за
невозможности рационального расчета в безденежной экономике. С тех пор
развитие с его частыми политическими зигзагами показало только, что правители
России познали на опыте все препятствия, выявленные систематическим анализом
проблемы. Но оно не поставило никаких новых важных проблем и тем более не
предложило каких-либо решений. Официально вина почти за все трудности все еще
взваливается на несчастных индивидов, подвергающихся преследованиям за то, что
они противодействуют плану, не подчиняясь распоряжениям центральной власти или
слишком буквально их выполняя. Однако, хотя это означает, что власти признают
очевидную трудность только в том, как заставить людей послушно следовать
плану, не может быть сомнений, что более серьезные неприятности обусловлены в
действительности врожденными проблемами всякого централизованного
планирования. Фактически из таких обзоров, какой сделал профессор Бруцкус, мы
заключаем, что нынешняя тенденция, отнюдь не продвигая нас к более
рациональным методам планирования, сводится к тому, чтобы разрубить гордиев
узел, отказавшись от использовавшихся в прошлом сравнительно научных методов.
Вместо этого они заменяются все более и более произвольными и несогласованными
решениями конкретных проблем, как диктует злоба дня. Российский опыт может
быть очень поучителен в отношении политических или психологических проблем. Но
для того, кто изучает экономические проблемы социализма, он всего лишь дает
иллюстрации к вполне устоявшимся выводам. Он не помогает нам ответить на
интеллектуальную проблему, поставленную стремлением к рациональному
переустройству общества. Для ответа на нее нам придется возобновить наш