подробно рассматривать возможные формы соединения конкуренции между отдельными
производителями с социализмом. Это будет сделано позднее [cм. главу IX
настоящего издания]. Однако знать о них надо с самого начала -- по двум
причинам. Во-первых, для того, чтобы в течение всего дальнейшего обсуждения
помнить, что в известных пределах возможны отступления от полностью
централизованного руководства всей экономической деятельностью, которое обычно
считается типичным для всякого социализма. Во-вторых, что еще более важно, для
того, чтобы можно было ясно видеть, в какой степени должен сохраняться
централизованный контроль, дабы у нас оставалось право говорить о социализме,
или какой минимум предположений позволит нам считать, что система попадает в
рассматриваемую нами категорию. Даже если бы обнаружилось, что коллективная
собственность на производственные ресурсы совместима с определением
посредством конкуренции целей и способов употребления отдельных их единиц, мы
все-таки должны предположить, что именно единая центральная власть будет
решать вопросы типа «Кто должен распоряжаться данным количеством ресурсов в
интересах общества?» или «Каким количеством ресурсов следует наделить
различных "предпринимателей?"». По-видимому, таково минимальное допущение,
совместимое с идеей коллективной собственности, -- наименьшая степень
централизованного контроля, которая все же позволила бы сохранить за обществом
право распоряжаться доходом, извлекаемым из материальных средств производства.
7
В отсутствие такого централизованного контроля над средствами производства
планирование в том смысле, в каком употребляем этот термин мы, перестает быть
проблемой. С этим, вероятно, согласилось бы большинство экономистов всех
лагерей, хотя многие другие люди, верящие в планирование, еще думают о нем как
о чем-то рационально осуществимом в рамках общества, основанного на частной
собственности. На самом деле, однако, если под «планированием» понимать
фактическое руководство производственной деятельностью путем директивных
указаний о том, сколько производить, какие производственные методы применять
или какие цены устанавливать, то легко можно показать не то, что это
невозможно, но что любая подобная изолированная мера вызовет реакции,
перечеркивающие ее смысл, и что любая попытка действовать последовательно
неизбежно повлечет за собой дальнейшее наращивание мер контроля, пока вся
экономическая деятельность не окажется под властью единого центра.
В рамках данного обсуждения социализма невозможно далее вникать в эту вполне
самостоятельную проблему -- о государственном вмешательстве в
капиталистическом обществе. Она упомянута здесь только для того, чтобы ясно
сказать, что мы исключаем ее из своих рассуждений. С нашей точки зрения,
общепринятый анализ показывает, что такое вмешательство не дает альтернативы,
в пользу которой мог бы склониться рациональный выбор или от которой можно
было бы ожидать стабильного и удовлетворительного решения какой-либо из
проблем, из-за которых это вмешательство и предпринимается [ср.: L. von Mises,
Interventionismus (Jena, 1929)].
Здесь снова, однако, нужно предостеречь от неверного толкования. Сказать, что
упомянутое нами частичное планирование иррационально, все же не равнозначно
утверждению, что единственная форма капитализма, допускающая рациональную
защиту, есть полное laissez-faire в традиционном понимании. Нет никаких
оснований предполагать, что исторически данные правовые институты непременно
являются наиболее «естественными» в каком бы то ни было смысле. Признание
принципа частной собственности никоим образом не подразумевает, что конкретное
определение границ содержания этого права в том виде, как это установлено
существующими законами, является единственно правильным. Вопрос, какова самая
подходящая стабильная правовая рамка, способная обеспечить наиболее ровное и
наиболее эффективное действие конкуренции, чрезвычайно важен. Надо признать, к
сожалению, что экономисты им пренебрегали.
Но с другой стороны, признать возможность изменений в правовой рамке -- не
значит допустить возможность иного типа планирования в том смысле, в каком мы
до сих пор употребляли это слово. Здесь есть существенное различие, и его
нельзя упускать из виду. Это различие между стабильной правовой рамкой,
обеспечивающей все необходимые побудительные мотивы для адаптации частной
инициативы к любым изменениям, и системой, где подобная адаптация
осуществлялась бы центральным руководством. Именно это представляет реальную
проблему, а не выбор: поддержание существующего порядка либо введение новых
институтов. В каком-то смысле обе системы можно изобразить как продукт
рационального планирования. Но в одном случае это планирование касается только
стабильной институциональной рамки и без него можно обойтись, если есть
готовность принять институты, сформировавшиеся в ходе медленного исторического
процесса. В другом же случае ему придется иметь дело со всевозможными
каждодневными изменениями.
Не может быть сомнений, что планирование последнего рода связано с переменами
такого свойства и размаха, которые до сих пор не встречались в истории
человечества. Иногда высказывается мнение, что происходящие сейчас изменения
-- это всего лишь возврат к социальным формам доиндустриальной эпохи. Но такое
представление ошибочно. Даже во времена расцвета средневековой цеховой
системы, когда существовали самые широкие ограничения коммерции, они не
применялись как средство фактического управления индивидуальной деятельностью.
Они, конечно же, создавали далеко не самую рациональную стабильную рамку для
индивидуальной деятельности, какую можно было бы придумать. Но по сути они
были такой стабильной рамкой -- и только; внутри же нее текущая деятельность
по индивидуальной инициативе имела полный простор. В своих попытках
использовать старинный аппарат рестрикций в качестве орудия для практически
каждодневных приспособлений к происходящим изменениям мы уже зашли намного
дальше по пути к централизованному планированию текущей деятельности, чем
когда бы то ни было раньше. Если мы последуем по пути, на который встали, если
мы попытаемся действовать последовательно и бороться с саморазрушительными
тенденциями, заключенными в любом изолированном акте планирования, мы точно
пустимся в эксперимент, не имевший по сию пору исторических параллелей. Но
даже на нынешней стадии мы уже зашли слишком далеко. Чтобы правильно оценить
перспективы, необходимо осознать, что наша нынешняя система, загроможденная
попытками частичного планирования и рестрикциями, почти настолько же далека от
любой системы капитализма, которую можно было бы рационально защищать, как и
от любой последовательной плановой системы. При любом исследовании
возможностей планирования важно осознать, что считать альтернативой этому
капитализм в его сегодняшнем виде -- заблуждение. Мы, безусловно, настолько же
далеки от капитализма в его чистой форме, насколько и от любой системы
централизованного планирования. Мир сегодня -- это просто интервенционистский
хаос.
8
Классическая политическая экономия потерпела крах главным образом потому, что
не смогла положить в основу своих объяснений фундаментального феномена