выскочил на лестницу,  чтобы спуститься,  найти другое место и бить, бить.
По избитым ступеням, наверх лезли цветные плащи, ипасписты наступали.
     Сам собой чан с известью вывернул едкую жидкость.  Камни,  бесполезно
выломанные из  стены,  оказались именно того  веса,  чтобы мужчина мог  их
поднять обеими руками и  даже прицелиться!  Какое торжество!  Пышные воины
валятся, убегают. Вот эти, пожалуй, и не встанут.
     Из  окон  первого этажа  повалил дым,  из  дверей и  окон  посыпались
женщины,  дети,  мужчины.  Люди прыгали и со второго этажа. Ипасписты били
всех,  кто попадался под руку.  Печальная судьба тех,  кто думает спокойно
отсидеться в день смуты!
     Гвардия  Велизария  накопила  привычки,   создавшиеся  в  Африке,  на
Востоке, в самой империи. За сопротивление отвечают все, без разбора.
     Гололобый и его товарищи,  пробив пол, спрыгнули в третий этаж. Таким
же  способом они  пробирались дальше,  щелистые доски  ломались легко.  По
счастью,  они  пробили пол  второго этажа над местом,  где еще не  горело.
Инстинкт сбил их в кучу, все вместе они метнулись во двор.
     Произошло непонятное,  сознание как будто отстало от рук,  от ног, от
всего тела, каждый кусочек кожи которого защищало желание выжить.
     Гололобый опомнился за какой-то низкой оградой.  Тронутые заморозками
листья ириса напоминали клинки кинжалов. Гололобый держал длинное топорище
без топора -  палку...  Где ножи? Где меч варварской формы с рукояткой для
двух рук? Вытирая кровь с лица, Гололобый осматривался. С ним было десятка
полтора каких-то людей. Он не узнавал никого, но был уверен - это свои.


     Пращники разбежались перед наступавшими когортами. Мятежники отходили
медленно,  толпа уплотнялась.  Красильщик ждал, готовя щит, чтобы прикрыть
себя  сверху.  Сейчас легионеры остановятся и  метнут дротики.  Красильщик
пятился -  подставлять спину нельзя!  - пока не почувствовал, что уперся в
кого-то.
     Еще  три  десятка  шагов.  Нет,  легионеры перешли невидимую границу,
установленную тактикой. Удара дротиками не будет.
     Легионеры ставили ногу,  как один. Степа щитов наваливалась на толпу,
уплотняя и невольно выравнивая мятежников. Строй наваливался на строй.
     Робкие  успели  ускользнуть.  Смелые или  те,  кто  не  понимал,  чем
кончится напор легиона, приготовились к сопротивлению. Легаты и центурионы
кричали  сзади  шеренг:   "Разойдись,  разойдись!"  -  как  всегда,  когда
разгоняли толпу.
     Круглый  щит  Красильщика уперся  в  длинный выпуклый щит  легионера.
Чувствуя,  как  силен  натиск,  Красильщик чуть  отступил и,  найдя нужное
равновесие, остановил легионера.
     Легионер жал  левым плечом,  опираясь на  правую ногу и  перенося вес
тела на щит.  Все щиты строя,  соприкасаясь краями, составляли одно целое.
Когда-то Красильщик учился и учил других.  Дави,  тесни,  жми,  но умей не
терять  равновесия.  Пока  едина  стена  из  твердого  дерева,  окованного
железом,  с тобой ничего не случится,  легионер,  никогда!  Дави,  но умей
видеть, чувствовать товарищей справа и слева. Не увлекайся! Не отставай!
     Теперь  Красильщик  глядел  в  упор  в  глаза  легионера,  блиставшие
недобрым между верхом щита и низким краем каски. Брови легионера лоснились
от пота, и Красильщику хотелось сказать: "Товарищ, брат, ты ведь такой же,
как я..."
     Ему казалось -  легионер слабеет.  Но если вдавить его назад,  правый
сосед  легионера  просунет  короткий  клинок  меча  в   щель  и   проколет
Красильщику левый бок. И этот переступит через труп и восстановит стену.
     "А  попробовать сразу  податься назад,  -  думал Красильщик,  -  если
легионер плохо обучен,  он может упасть ничком и в строе образуется брешь.
Но, увы - не мог не признать он, - ее сразу затянут щитом из второго ряда.
А пока стена щитов едина, меч ждет, ему нечего делать.
     Когда фланги и  тыл легиона закрыты,  он непобедим.  Легионы Кая Юлия
Цезаря  раздавили германцев Ариовиста вблизи Бельфора в  нынешней Франции.
Дави  и  дави,  как  один  человек.  Физически более сильный и  даже более
храбрый, но не обученный воин вынужден сделать шаг назад, второй. Потом он
поворачивается,  чтобы не упасть, и битва превращается в бойню. Бой пехоты
давно достиг высшего уровня, и его тактика не изменялась столетиями.
     Дикий рев ворвался в  уши Красильщика.  Отдавшись целиком борьбе,  он
перестал было  слышать толпу.  По  обе  стороны от  себя  Красильщик снова
увидел  руки,  груди,  спины,  которые мешали легиону продвигаться.  Стена
щитов покачивалась на месте. В спину Красильщика надавили. Ему показалось,
что крупная собака проползла между ног.  Почему-то  легионер запрокинулся,
падая навзничь.
     Закрыв сердце щитом,  Красильщик,  чтобы защитить правый бок,  ударил
мечом палача вперед и от себя, оттягивая клинок, как учили.
     Сзади  на  толпу  нажимали новые толпы.  Давка сделалась нестерпимой.
Чтобы спастись,  не  быть  раздавленными,  передние ряды мятежников должны
сломать строй легиона. В тылу охлоса тоже действовала сила, подобно поршню
гигантского насоса. Упавшие ловили легионеров за ноги. Наверху образовался
гребень,   как  при  встрече  двух  течений.  Многие,  выжатые  давлением,
оказались на плечах товарищей.  Теряя равновесие,  такие старались достать
легионеров сверху.
     В городе,  плотном,  как сыр,  беспокойном, как муравейник, а порой и
как осиное гнездо,  одиннадцатый легион много раз рассеивал уличные толпы.
И  всегда одним и  тем  же  способом.  Почти всегда византийцы разбегались
перед щитами.  Было известно,  что легионеры проходили,  оставляя за собой
мертвых и умирающих, которые будто падали с неба. Но легион не бил зря.
     Лучше хлестать по душе толпы,  чем по ее телу,  это вернее, дешевле и
не  создает традиционной злобы и  мести.  Так  говорил базилевс Анастасий,
более скупой на статеры, чем на слова.


     Мало кто уцелел из участников столкновения легиона с охлосом на улице
Медных Ворот.  Редкие ускользнувшие от  смерти во  время мятежа и  от  еще
более  истребительных преследований после него  молчали,  чтобы не  выдать
себя.  Ничьи слова не были записаны.  Палатий же попросту обвинил легион в
измене.
     На  самом  деле  одиннадцатый оказался жертвой  собственной тактики и
проявленной им умеренности.
     Мятеж  сломал  легион голыми руками.  Так  мягкая волна  дробит стены
портов.
     Столкновение   с    ипаспистами   Велизария   было   и   страшным   и
отвратительным.  Телохранители знаменитого полководца  превосходно владели