Тревожные вскрики рогов  звали викингов к  драккарам.  Сомкнув строй,
вестфольдинги уходили железным кулаком,  спешным шагом.  Скорее бы, скорее
на румы - и прочь, в море, в море! Подальше от берегов Вин-о!
     Вслед им шипел и рычал Всеочищающий Огонь.  Легкий  прах  погребенных
уносился ввысь, и никто, даже Отец Вотан, не мог бы погасить  погребальный
костер вестфольдингов, воздвигнутый Оттаром на чужой земле - вместо тына и
горда Нового Нидароса...
     Сквозь дым в спины викингов спешили страшные стрелы биармов.


3

     В ту тревожную ночь, когда колмогоряне пробовали сжечь драккары и под
короткую  носовую  палубу  "Дракона" заглядывали отблески пламени  горящих
расшив,   к  черпальщику  свалился  нож,  потерянный  одним  из  викингов.
Черпальщик подобрал  странную вещь,  попробовал пальцем  острие  и  увидел
каплю своей крови.
     Эта вещь сама резала и колола.
     Человек без имени и без речи был болен,  но не знал этого.  Ему стало
трудно выполнять обязанности, о смысле которых он забыл.
     В  его памяти навязчиво жили лицо и  фигура женщины,  страшной жрицы.
Она могла для чего-то разрезать его грудь и  достать кусок живого мяса.  В
ушах черпальщика сохранился ее голос. Сама она появлялась по ночам, а днем
пряталась в  дальнем черном углу под палубой,  в  основании шеи зверя.  Он
боялся этой белой женщины.  Но ее образ притягивал его.  И он возненавидел
всегда  полную  жидкости черпальню и  черпало на  длинной рукоятке.  Такое
тяжелое-тяжелое, зачем оно?..
     Он  брался  обеими руками за  медный ошейник,  пробовал просунуть под
него подбородок и,  быть может,  пытался что-то  вспомнить.  Для чего этот
жесткий обруч и откуда он взялся?
     Жидкость  из   переполненной  черпальни  холодила  босые   ноги,   он
взглядывал вниз.  Он не обращал внимания на комаров,  которые густо сидели
на  его  лице  и  всех  не  прикрытых лохмотьями частях тела и  копались в
огрубелой коже.
     Эстольд  заметил  небрежность траллса,  черпальщик услышал непонятные
звуки  и  почувствовал удары.  Не  боль,  только удары.  Кормчий "Дракона"
заключил,  что черпальщик износился,  как весло,  бортовая доска и  другая
часть драккара. Слишком долго просидев на цепи под палубой, черпальщик сам
превратился в  дерево,  тем  закончив свои срок.  Заменить его было некем.
"Дракон" спокойно отдыхал у пристани.  Его кормчего,  ближайшего помощника
ярла,   всецело  поглощали  трудности  войны  с  биармами.  В  дальнейшем,
угнетенный мыслью об  уколе  стрелой,  Эстольд совсем забыл  об  отупевшем
траллсе.
     Черпальщик припрятал нож,  зачем -  он не знал. Он поглаживал лезвие,
лизал железо.  Холод металла и  острота клинка напоминали не  сознанию,  а
пальцам и рукам о свойствах ножа.
     Во время стоянки у  причала никто не пользовался неудобной черпальней
под  низкой  палубой.  Черпальщик мог  бы  вырезать вбитый  в  киль  крюк,
державший цепь на ноге, и скользнуть через борт с надеждой на успех.
     Так он поступил бы десять лет тому назад,  быть может -  и  пять лет.
Ныне для  прихода такой мысли было слишком поздно.  Он  захотел проникнуть
сквозь днище драккара.  Когда и  как  он  решился,  он  не  знал.  Вода  в
черпальне мешала работать,  он выздоровел и вовремя выбрасывал жидкость за
борт и ковырял жесткое дубовое дерево.
     Сидя на корточках, черпальщик что-то бормотал, усердно сопя. В тихих,
как  гуденье шмеля,  звуках голоса превращенного в  зверя человека вряд ли
кто смог бы уловить ритмы песен белой красавицы Гильдис.
     Он точил днище "Дракона" с  инстинктом мыши,  которая грызет половицу
без  особого расчета,  но  умеет приспособить сечение отверстия для своего
тела.  Когда ему казалось,  что кто-нибудь может заглянуть под палубу,  он
прятал нож и замирал,  скорченный и бесформенный кусок,  не как человек, а
как та же мышь, почуявшая запах кошки.
     И все же не совсем мышь... Чтобы пройти, он нуждался в круглой дыре и
долбил не  сплошь,  а  канавкой,  пытаясь описать окружность.  Он  узнавал
глубину пальцем и  точил древесину везде на  одинаковую глубину.  Потом он
толкнет дерево и выскочит целиком, щель для него не годилась. И чем дальше
он вырвется от драккара,  тем лучше.  Потому он протачивал не бок, а самый
низ днища.  Мешало толстое бревно киля и,  завершая окружность,  он дважды
прорезал его.
     Мелкие кусочки дерева и  труха  попадали в  черпальню.  Переполнявшая
черпальню вода разливалась,  мешала работать.  Он  опорожнял черпальню.  О
том, что кругом драккара вода, он не знал.
     Из  "Дракона" выбрасывали каменный  балласт,  и  драккар  поднимался.
Затем  он  ушел  глубоко  в  воду  под  тяжестью добычи.  Черпальня быстро
переполнялась и отрывала черпальщика от его дела. Добычи было очень много,
траллс сидел  в  темноте,  и  ему  оставили столько места,  чтобы  он  мог
размахнуться черпалом.
     Когда  драккары принимают нагрузку больше  обычной,  черпальни быстро
переполняются.  Самое хорошее и  просмоленное дерево нуждается во  времени
для набухания.  Эстольд заметил, что оба черпальщика, и на корме и на носу
"Дракона", работают одинаково хорошо.



Глава седьмая

1

     Готовые к  бою лучники и  пращники,  цепко держась ногами,  стояли на
палубах драккаров и на румах между гребцами.
     Еще поднимали якоря и  не  успели освободить заброшенные на  пристань
причальные  канаты  из  китовых  ремней,  а  уже  надвигались  поморянские
латники, - их Оттар насчитал до пятидесяти, - и спешили бездоспешные воины
с дощатыми щитами.
     Со  звуком первых ударов кормчих в  бронзовые диски  в  драккары и  с
драккаров полетели стрелы.  Помня об отравленных стрелах, кормчие избегали
никчемного состязания в  меткости  и  спешили  отвернуть  от  материкового
берега.  Вестфольдинги владели водой,  на речных островах ниже пристани не
было  засад.  Бессильные стрелы уже  лишь  на  излете достигали "Дракона",
отошедшего последним.