Вопреки послушно будто бы  принятому совету жены Велизарий смог положиться
лишь на ее ненавистника.  Другие еще менее,  чем Фракиец,  способны были и
сохранить тайну,  и найти орудия, пригодные для долбления камня. Очевидец,
самый образованный человек в  лагере и  один из самых образованных людей в
империи,  Прокопий сумел записать лишь,  что "...не  секирами и  топорами,
чтобы шумом не  дать знать врагу,  а  какими-то острыми железными орудиями
они непрерывно скоблили скалу..."
     Будто скалы вообще тешут топорами,  как  дерево.  Ни  начальники,  ни
солдаты,  ни образованные люди в империи никогда не работали,  они даже не
видели, как это делают. Свободные люди не испытали оскорбления своего тела
и разума физическим трудом.
     Константин Фракиец,  когда-то  моряк,  догадался собрать на  кораблях
несколько  десятков  долот  и  стамесок  вместе  с  деревянными молотками,
которыми пользуются судовые плотники,
     Зенон первыми же ударами разбил левую руку и проклял скалу.  Его дело
сражаться, а не долбить, как дятел или купленный раб.
     Исавру  поручили  следить  за  освещением,  и  он,  ворча,  обсасывал
кровоточащие пальцы.  Дело  легло на  плечи трех  славян.  Сначала славяне
принялись окалывать верх  скалы  на  всю  ширину.  Мягкий стук  деревянных
болванок не  вызывал отзвука в  каменной трубе,  зато острия железа быстро
гасились о жесткий камень.  Стамески тупились от нескольких ударов, острия
долот выкрашивались.  Пришлось ограничиться проходом шириной с  человека в
панцире, со щитом, с оружием. Тоже большая работа. Скалу следовало пробить
до наступления ночи, иначе свет лампад сделается виден через щели.
     Когда  солнце  начало склоняться к  закату,  осталось немного работы.
Слой камня будто сделался мягче, легче крошился. Несколько ударов, и Голуб
подхватил руками большой камень,  отрезанный сверху.  Индульф, чуть согнув
голову, переступил через порог.
     - Все  сделано,  -  сказал он.  -  Здесь придется встать кому-либо из
начальствующих, чтобы предупреждать о пороге.
     - И чтобы ромеи не побежали назад, - усмехнулся Голуб. - Ты отдохнул,
- обратился он к Зенону.  -  Теперь пойди туда. Погляди-ка. Вдруг там яма,
пропасть?  Понимаешь?  Тогда мы напрасно старались.  Все упадут в дыру,  и
Велизарий отнимет у тебя браслеты.
     Индульф, посмеиваясь, переводил слова друга.
     - Он не приказывал ходить туда, - быстро ответил Зенон. - Мы подарили
ему проход, за это он дал нам золото.
     Зенон  не  заметил,  что,  как  только сделалось возможным пролезть в
щель, Фар успел этим воспользоваться. Он разведал трубу на пятьсот шагов.
     - Вот-вот,  правильно  ты  судишь,  умный  человек,  -  издевательски
соглашался с Зеноном Голуб.
     Он  насмехался над всеми ромеями сразу,  особенно же  над Велизарием.
Полководец не  догадался сказать,  чтобы проверили,  что делается дальше в
этой  крысиной норе.  Ведь  могло быть там  и  второе препятствие,  вторая
скала.
     - А  все же  пойди,  -  подталкивал Голуб исавра.  -  Ты же догадался
первым, первым и ступай. Тебе дадут еще два браслета.
     - Нет,  -  решительно отрекся  Зенон  от  нового  подвига.  Мысль  об
акведуке пришла ему случайно,  он подогрел себя мечтой о  хорошей награде.
Но  теперь,  после  хождений,  после стука!  Зенон не  собирался глотать в
темноте железо готских сарисс.  Он  начал  злиться.  Из  ложного положения
исавра выручил приход Константина и Павкариса.


     Всех   начальствующих,   кроме  Константина,   Велизарий  отпустил  с
приказом:
     - Изготовить как можно больше лестниц.  Я  решаюсь на некое особенное
предприятие этой же  ночью и  не хочу,  чтобы Неаполь насторожился.  Пусть
работают над лестницами незаметно и закончат ко второй четверти ночи.
     Видя, как омрачились лица, Велизарий обещал:
     - Не сомневайтесь. Я придумал новое. Хотя это отнюдь не штурм, но для
успеха нужно иметь много лестниц.  И -  тайна,  тайна, тайна! Я боюсь даже
этих стен, - он указал на сукно собственного шатра.
     Хотя    Велизарий   был    облечен    званием   и    всеми    правами
главнокомандования,  начальники,  обязанные ему повиноваться,  назначались
базилевсом, без воли которого от них было трудно избавиться.
     Базилевс Юстиниан сделал  много  великих  открытий,  и  все  в  одной
области:   как  держаться  за  Власть  и   как  ее  укреплять.   Кончилась
увлекательная игра,  длившаяся в империи столетиями,  игра,  в которой для
полководцев и армий шарами служили императорские головы. Поэтому Велизарий
не   столько   приказывал,   сколько  убеждал  и   уговаривал  собственных
подчиненных.  Опасное для  Власти единство войска было  разумно разрушено.
Уже  никого не  удивлял полководец,  обещавший солдатам перед  боем  малые
потери   и   большую   добычу.   В   трудные   минуты   шесты,   увешанные
драгоценностями,  заменяли  знамена.  Солдаты,  сближаясь  с  противником,
озирались на блестящие выставки,  которые полководец показывал, как игрок,
от  которого требуют  выложить на  стол  объявленную ставку.  Нисколько не
задумываясь,  так  же  естественно,  как в  другое время другой полководец
приказал  бы,   Велизарий  старался  поставить  своих   подчиненных  перед
необходимостью действовать и  начал с  умолчания.  Не  открывая плана,  он
лишал себя сознательных помощников,  но  зато избавился от долгих споров и
сомнений, которые могли сорвать дело.
     До  сих  пор  тайну знал  лишь  Павкарис.  Отпустив всех начальников,
Велизарий  оставил  одного  -  Константина  Фракийца,  открылся  ему,  дал
поручения.  И  тут  же  послал  за  любимым Юстинианом полководцем Бессом.
Велизарий особенно остерегался этого пожилого варвара,  с  головы которого
имперский шлем стер последний волос.
     Бесс  носил  как  личное  имя  название  маленького кочевого племени,
некогда осевшего в  болотах излучины Дуная.  Оно так пристало к нему,  что
документы христианской империи  не  сохранили имени  святого,  полученного
Бессом  при  крещении.   Юстиниан  неоднократно  доверял  Бессу  отдельное
командование, и Велизарий не знал, какие указания и какие обещания получил
от базилевса Хитрый варвар перед походом в  Италию.  Бесс,  считая Неаполь
неприступным,  яро возражал против первого Штурма.  Достаточно ему увидеть
лестницы,  чтобы  опять  поднялась буря.  Всю  вторую  половину дня  Бесса
удерживали в  шатре Велизария под лестным предлогом,  что только он  может
составить  с   помощью  Прокопия  доклад  Божественному  с   обоснованными
расчетами потребности в дополнительных войсках, деньгах, оружии.