разрушена,  но  до  края зияющего отверстия не доставала рука.  Как многое
другое,  такой выход из акведука никому и не снился.  Не нашлось ни шеста,
ни лесенки, ни даже веревки.
     На  спинах  и  на  руках  подняли  первого попавшегося Енну  солдата.
Положительно,  Судьба служила Велизарию.  Старое масличное дерево изгибало
толстый ствол  рядом с  проломом.  Исавр соорудил из  гибких веток подобие
веревки.  Ухватившись за них,  Енн прыгнул в  окно второго этажа какого-то
дома,  выходящее почти на крышу акведука.  В  углу комнаты горела лампадка
перед иконой.  Жалкая старуха,  онемев от страха,  стояла на коленях.  Енн
пригрозил мечом,  и она зарылась в тряпье убогой постели.  Вслед за Енном,
прыгая в  комнату старухи,  солдаты гуськом потянулись вниз по  лестнице с
выщербленными ступенями.  Дом стоял в запустении, с единственной жилицей -
уличной нищенкой.
     Небо уже  бледнело в  рассвете,  когда переулок наполнился солдатами.
Услышав  тяжелый  топот,  слишком чуткий  неаполитанец затыкал уши,  чтобы
смена караулов хоть во сне не напоминала ему об осаде.
     Магн и  Енн  повели свои отряды наудачу.  Никто после адской кишки не
знал,  где находится,  где стены,  где гавань.  После нескольких поворотов
Магн с величайшим облегчением заметил зубцы башни,  торчавшие над крышами.
Все равно,  где это, какая часть города, только бы залезть на так долго не
дававшиеся стены.
     В  лагере  или  в  окрестностях Неаполя нашлись бы  люди,  знакомые с
расположением городских улиц,  но  ни Велизарий,  ни Константин Фракиец не
подумали раздобыть проводников. И все же судьба благоволила ромеям...
     Крепостные стены изнутри устраивались везде одинаково, с лестницами и
подъемами, не изменявшимися тысячу лет. Когда солдаты забрались наверх, на
стене  властвовала сонная пустота.  Готы  и  добровольцы горожане спали  в
башнях.  Даже молоссы,  привыкшие к виду и поступи воинов,  слишком поздно
опознали чужих.
     В двух башнях ромеи перебили сонных защитников,  прежде чем те успели
опомниться.  Солдаты кололи и резали безоружных с веселой яростью, вымещая
тяготы путешествия в  каменной трубе,  свои  страхи,  свою трусость.  Магн
вспомнил о трубачах. Где они? Эге! Трубы! Громче! Громче!
     Трубным звукам со стены ответили трубы из лагеря, трубы снизу, из-под
стен.
     Более не  к  чему  было  таиться.  Утренние сумерки разорвались бурей
окликов,  приказов,  призывов.  Лестницы,  подхваченные десятками  солдат,
надвигались на город, подобно исполинским сколопендрам.
     Вскоре  проклятия и  ругань опоясали стены.  Ни  одна  из  лестниц не
доставала до верха! Все они были изготовлены на глазок, без попытки точных
измерений, по вдохновению начальников, привыкших давать меру шагам.
     Пришлось связать лестницы по две и  чем попало -  ремнями,  запасными
тетивами луков,  перевязями мечей,  кое-как.  Сделавшись слишком тяжелыми,
лестницы прогибались, у некоторых рвались непрочные соединения.


     Хотя Енн  и  Магн овладели двумя башнями,  у  готского гарнизона и  у
горожан  нашлось  бы   достаточно  времени,   чтобы  прийти  в   себя   от
неожиданности и  организовать  отпор.  Чужие  трубы  на  городских  стенах
прозвучали  на  рассвете.   Но  когда,   наконец,   византийские  солдаты,
обремененные доспехами,  щитами,  оружием, начали тяжело переваливаться на
стены с неудобных лестниц, стоял полный день.
     Готов  и  неаполитанцев охватила паника.  Слишком большая уверенность
сменилась пассивным упадком одних,  отчаянием других.  Ни одна из баллист,
ни  одна  из  катапульт не  была  приведена в  действие  отрядами горожан,
которые  распоряжались  метательными  орудиями  -   давней  собственностью
города.  Прислуга немой  артиллерии разбежалась,  бросив пирамиды камней -
грубо отесанных шаров, колоссальных кубов и яиц.
     Гарнизон  башни,  соседствующей со  взятой  отрядом  Енна,  вышел  на
дорогу,  прикрытую со  стороны  поля  зубцами.  Несколько десятков  тяжело
вооруженных готов  столкнулись с  исаврами.  Боевой  ход  по  верху  стены
ограничивал фронт  шестью  бойцами.  Железный еж  длинных  копий  отбросил
исавров,  имевших только мечи. Потеряв несколько человек, исавры отскочили
в ранее взятую ими башню,  успев закрыть окованную дверь.  Тут же на готов
посыпались сверху  стрелы,  а  солдаты  Магна,  пользуясь  тем,  что  готы
оставили свою башню,  напали на  защитников города с  тыла.  Растерявшись,
готы подняли копья вверх и опустили щиты в знак сдачи.
     Следующую башню заспавшиеся готы сдали без  сопротивления.  При  всех
ошибках,  промедлениях,  просчетах  Велизарий  пожинал  плоды  внезапности
нападения. Он как бы подрезал защите сухожилия.
     Десятки лет мирной жизни расслабили готов. Владельцы трети италийской
земли,  привыкнув проводить время в  праздности,  сохранили от своих отцов
страсть к  охоте.  Но и  эта деятельная и  мужественная забава изменилась.
Настоящий труд охотника был перенесен на загонщиков -  колонов и рабов,  а
господа приучались ждать зверя, сидя с удобством в засаде.
     Готы никогда не  славились как хорошие стрелки из  лука.  Ныне же это
искусство  у  них  совсем  упало,   ибо  требовало  утомительно-скучных  и
многолетних упражнений.
     Византийские  полководцы  встречали  большие   затруднения  в   общей
недисциплинированности,  в  капризах федератов,  в своеволии наемников,  в
завистливом  стремлении  к  самостоятельности,   не  угасавшей  в  сердцах
подчиненных. Однако же византийские армии имели так или иначе признаваемое
единство  управления,   имели  хотя   бы   внешнюю  организацию,   которой
подчинялись и самые непокорные по мере возрастания опасности.
     Готы,  следуя племенным традициям, признавали родовых вождей, как все
народы,  обитавшие к северу от Альп. Впоследствии из этих традиций выросла
столь  ненадежная в  боевом  значении аристократически-феодальная система,
когда держатели феодов кое-как сражались под знаменами своих сюзеренов, но
их воины подчинялись только им.
     Неаполитанский гарнизон находился в  руках нескольких родовых вождей,
им  управляло  подобие  военного  совета  из  равноправных  господ.  После
отражения первого штурма все свелось к  ожиданию следующего.  Каждый гот и
каждый дружинник из  горожан знал свое место на  стене.  Но никому не было
известно,  куда  отступить,  вокруг  чего  или  кого  собраться  в  случае
неожиданного. Поэтому оборона рухнула сразу из-за отсутствия центра.
     Нападать на  восточные ворота  Неаполя  приказали отряду  массагетов,
федератов Византии,  и славянам.  Ни тем,  ни другим не досталось лестниц.
Сам Велизарий руководил штурмом с севера, лестниц было мало, их расхватали
с боя - лагерем овладела внезапная вера в успех.
     Восточные  стены   города  казались  пустыми.   После  общей  тревоги