виселице.
     Управитель сенатора удалился,  призывая благословение Христа и троицы
пресвятой на  оружие  поистине божественно щедрого  полководца.  Велизарий
приказал уплатить за  каждого  повешенного по  три  солида!  Хорошая цена,
особенно же в дни войны.
     Индульфу   запомнилось   странное   спокойствие  казнимых.   Они   не
протестовали,  не  отбивались.  Защита не  могла спасти жизнь,  но  ведь в
схватке  легче  умирать.   Сначала  славяне  сочли  рабов  трусами.  Потом
подумали, что есть, вероятно, разные виды храбрости.
     Сбежавшись на  зрелище,  солдаты  стеснились у  виселицы.  Подтягивая
веревку до самого верха, палачи внезапно ослабляли ее, и тело падало почти
до  земли.  От  резкого толчка руки казнимого отпускали петлю,  за которую
тщетно цеплялись. Многие солдаты рукоплескали, развлекаясь, как в театре.
     Запомнилось и это...


        2

     Индульф с товарищами шел к месту,  которое звалось городком торгашей.
Из уместной осторожности славяне держались кучкой.  Лагерь томился скукой,
забияки искали  повода для  любой  потехи,  а  славяне привлекали внимание
блестящим вооружением,  которое им позволили увезти из Палатия.  Подраться
можно, но здесь били и в спину.
     Единственное развлечение солдаты находили у торгашей,  предлагавших и
женщин,  рабынь,  наемниц, - солдату все равно. Но этот сухой плод, быстро
приедавшийся,  привлекал не  всех.  Торговля дешевой любовью была  подобна
водопою, затоптанному скотом.
     - Вина! Пива! Меда! - кричало сразу несколько голосов.
     Маленькие стулья  с  лубяными сиденьями были  заняты.  Многие солдаты
сидели на земле как придется. Северяне ложились на бок, подпираясь локтем.
Южане  умели  скрещивать ноги.  Степняки  опускались на  корточки и  ловко
садились на пятки.
     - Пива! Меда! Вина!
     В вине явственно ощущался привкус воды,  мед был подозрительно жидок.
Плохо  перебродившее пиво  отдавало мукой.  Но  ничего  другого  не  было.
Солдатское жалованье легко  тратится  в  ожидании добычи.  Проигравшиеся в
кости пили за счет счастливчиков или в долг, под поручительство товарищей.
За убитого заплатит уцелевший.
     Скверные напитки,  тощая  закуска.  Копченая рыба  была  тверда,  как
поручень щита.  Вяленое мясо  резали тончайшими ломтиками,  чтобы  сберечь
зубы. Торгаши приберегали лучшие припасы к дням успеха.
     Длинноногий исавр при  виде  славян звучно щелкнул языком.  Изображая
жесты стрелка, он издавал странные звуки:
     - Чтцк! Ттть-су!
     Это походило на стук тетивы о рукавичку и на свист стрелы.
     Кажется,   исавр   хотел  напомнить  славянам  о   взятии  Панорма  -
единственного города в  Сицилии,  оказавшего сопротивление.  Заметив,  как
низки  стены  Панорма около  порта,  Велизарий приказал подтянуть лодки на
корабельные  мачты.   Сверху   стрелки   подавили  сопротивление  готского
гарнизона.
     - А под Неаполем Велизарий ничего не умеет придумать!..  -  горланили
солдаты.
     Смуглое  лицо  исавра  в  рамке  курчавой бороды  сияло  улыбкой.  На
низеньком  стуле,   с  высоко  задранными  коленями,   он  мог  показаться
исполинским кузнечиком в образе человека. Он приглашал:
     - О-о! Друзья! Золотые шлемы! Меткий глаз! Вина! Вина!
     Все  эти  слова,   произносимые  на  наречии  эллинов,  были  понятны
славянам.
     - Еще вина! - кричал исавр. - Всем вина! Зенон угощает!
     Он  поднялся.  Необычно длинные по сравнению с  туловищем ноги делали
его странно высоким.  Прислужник торгаша, крупный, тяжелый, ловко направил
в  оловянную чашу  струю вина  из  меха.  Зенон коснулся руки прислужника,
толстой как бревно, и отдернул пальцы, будто ожегшись.
     - Таран!  Таран!  Сильнейший воин! Пойдем же, пойдем! Ты один свалишь
стену!
     Прислужник сохранял бесстрастие,  как глухонемой.  Он не дурак, чтобы
воевать.  По договору с  хозяином он владеет долей в доходах.  Зенон обнял
Индульфа. Щекоча жесткой бородой его щеку, исавр шептал:
     - Я видел тебя на акведуке.  Я знаю,  чего ты хочешь.  Слушай, пойдем
вместе ночью. Я помогу тебе.
     Индульф не  понял.  О  чем  болтает этот  исавр?  Славяне залезали на
акведук от скуки.
     Отпустив Индульфа, Зенон прижал палец к губам:
     - Молчи, молчи. Пусть никто не знает, нас опередят.
     Кто опередит? В чем?
     Зенон пытался что-то  обяснить,  но его прервали внезапно поднявшийся
шум и крики.  Случилось нечто необычайное, лагерь пришел в движение. Зенон
вцепился в руку Индульфа:
     - Пойдем посмотрим. Я не хочу разлучаться с тобой.
     Исавр увлек было нового товарища, но его самого сзади схватили чьи-то
руки.
     - Сначала заплати, потом уйдешь, господин!
     Вырвавшись, Зенон ударил в грудь прислужника:
     - Козел! Исавры берут, но не крадут!
     Кривой нож  зловещего вида  будто  бы  сам  прыгнул из  ножен в  руку
Зенона.  Индульф  помешал  удару.  Исавр  яростно повернулся к  славянину.
Индульф поразился цвету лица Зенона.  Вся кровь отхлынула, оставив на коже
грязноватый загар.  Страшно не  было.  Индульф приготовился выбить  нож  и
свалить с  ног безумца.  Но тот опомнился и  бросил прислужнику серебряную
монету:
     - Возьми, вонючий!
     Как бы стирая гнев, Зенон провел рукой по лицу. Он уже смеялся, будто
ничего не случилось. Его глаза напомнили бобра, не черные бусинки на морде
умного зверя,  а  цвет  рыжей шкурки.  Подбросив нож,  Зенон поймал клинок
ножнами с завидной ловкостью.


     Послы  Неаполя  возвращались к  себе  после  очередных  переговоров с
Велизарием,  солдаты  устроили  им  проводы  по  своему  вкусу.  Это  была
настоящая травля. Солдаты свистели, улюлюкали, изощрялись в ругательствах.