бешенством глада,
                                           Хищные волки, и, пасти засохшие
                                                            жадно разинув,
                                           Их волчата ждут в логовищах...


        1

     Подданные империи читали  манифест Юстиниана.  Среди  звучных фраз  о
божьей воле,  справедливости,  чистоте намерений,  общем благе на  земле и
спасении душ  на  небе  базилевс заявил:  "Захватив Италию силой,  готы не
только не вернули ее империи,  но прибавляли нестерпимые обиды. Поэтому мы
в ы н у ж д е н ы  пойти на них войной".
     Часть готов,  вытесненная в пределы империи страхом перед гуннами, по
наущению  Византии  завоевала  Италию.   Другая  часть  готов,  сделавшись
союзниками империи, была натравлена на завоевателей Италии. Империя хотела
избавиться от  слишком сильных и  опасных друзей  и  вернуть себе  Италию.
Первое  удалось,  во  втором  -  империя  потерпела неудачу:  союзные готы
завоевали Италию для себя.  Усевшись сословием господ, готы с удивительной
быстротой потеряли племенную сплоченность и  боеспособность.  Византия же,
пользуясь  отвращением  коренных   италийцев-кафоликов  к   готам-арианам,
успешно подкупала, разделяла, соблазняла.
     Юстиниан поклялся восстановить империю в прежних пределах.  На глазах
как  будто  ослепших готов  византийская армия  вернула  империи  Западную
Африку,  одним ударом уничтожив не только государство вандалов,  но и  сам
народ, от которого не осталось даже могил.
     Одолев пять морей, армия под командой Велизария высадилась в Сицилии,
с восторгом отдавшейся в руки базилевса-кафолика.  Из Сицилии рукой подать
до Италии.
     Над  стеной Неаполя взвился темный ком.  Уже  замер сухой стук рычага
катапульты, а брошенный камень продолжал подниматься по крутой кривой. Вот
он  взобрался на  вершину  воздушной горы  и  начал  спуск,  увеличиваясь,
подобно дикому гусю,  который летит прямо на охотника. И каждому казалось,
что многопудовый камень нацелен прямо в него.
     Угадывая место,  которое  поразит неаполитанская катапульта,  Индульф
увлек  товарищей подальше  от  опасности.  Забросив  щиты  за  спины,  они
побежали, оглядываясь. В Неаполе были и баллисты для метания толстых стрел
с длинным острием.
     Глыба грянула о  выступ скалы,  которая высовывалась из  тощей земли,
как кость, продравшая старую шкуру. Брызнули осколки камней, звякнула медь
чьего-то шлема.
     Славяне отошли под  защиту акведука.  Древний акведук шагал к  городу
высокими арками с северо-востока,  от нижних террас Везувия,  и врезался в
городскую стену на высоте трех человеческих ростов.
     Славяне бездельничали,  как и вся армия. Индульф любил подниматься на
спину колосса.  Это  была забава для  славян,  подобно рыси забиравшихся в
своих лесах на самые высокие деревья.  Немного терпения,  чтобы зацепились
крючья ременной лестницы, - и наверх.
     С  высоты акведука морской залив казался пастью.  Длинный и  короткий
мысы  -  челюстями,  которые  защелкнутся  сегодня-завтра,  может  быть  -
никогда. Вдали торчала зелено-синяя гора. Ближе ее на воде лежал маленький
остров.  В  Теплых морях  острова были  подобны стаду удивительных зверей,
созданных волей древних богов, изгнанных новым. Здесь все воюют - и боги и
люди.
     Даже со спины колосса Индульф видел только стаи крыш - острых, тупых,
разноцветных;  стены Неаполя закрывали город.  Нельзя было догадаться, где
улицы,  площади.  Местами поднимались кресты  церквей,  такие  же,  как  в
Византии. Бог не мешал своим драться.
     Налево, в порту, теснился плавучий город. Корабли византийского флота
были  связаны канатами,  соединены помостами,  лесенками.  У  ворот  порта
распластались низкие  галеры,  как  будто  готовые  двинуться  по  первому
приказу,  -  Велизарий велел бдительно следить за морем.  Матросы смеялись
над приказом. Кому же неизвестно, что у готов нет боевых кораблей!
     Последнюю ногу последней арки акведук ставил шагах в десяти от стены.
Толстый  хобот  уходил  в  камень.  Свисали,  как  обрывки  шкуры,  клочья
засохшего мха.  Днище  висячей галереи было  пробито в  первые дни  осады.
Говорили, впрочем, что в самом Неаполе много запасных цистерн и колодцев с
хорошей водой.
     Как  стволы  гигантских  деревьев,   вросших  в   камень,   из   стен
выпячивались башни.  Велизарий дважды посылал солдат на  штурм.  Известь и
кипящее  масло  выедали  глаза.  Тот,  кому  жгучий  подарок заливался под
доспех,  бежал как безумный,  срывая броню в  попытке сбросить отравленную
тунику Нессаподавая другим дурной пример, вяло остановились, как только стрелы баллист
и камни катапульт упали в опасной близости к строю.
     _______________
               побежденного им кентавра Несса.

     Готский гарнизон Неаполя имел  не  более восьмисот воинов.  Горожане,
считавшиеся природными ромеями,  помогали  готам.  Неудача  озлобила армию
Велизария. Кто-то потерял друга или родственника в день неудачного штурма,
но  все  разъярились на  богатый,  недоступный город.  Лагерь возненавидел
неаполитанцев,  которые убивали своих освободителей и  не  давали ограбить
себя.  Ночью  солдаты подходили к  стенам  и  состязались с  осажденными в
ругани и угрозах. Самой горькой обидой для армии были хлебы, мясо, сушеные
фрукты,  которые  неаполитанцы бросали сверху,  доказывая,  что  город  не
боится осады.
     Лагерь ворчал.  Плохая война.  С  начала похода войско не получило ни
одного города. Вся Сицилия отдалась без сопротивления.
     Войско успело окрестить эту  войну  смешной.  В  ответ на  увещевания
начальников и приказы не обижать подданных базилевса,  возвращаемых в лоно
империи, солдаты отвечали свистом и руганью.


     Лагерь Велизария был  укреплен.  Старые полководцы Первого Рима сочли
бы  ров  мелким,  вал  -  невысоким и  слабой -  защиту гребня одним рядом
кольев,  торчащих на  насыпи,  как  редкая  щетина на  хребте опаршивевшей
свиньи.
     Не только разноплеменные отряды наемников,  но и  легионы Византии не