утешаясь временностью разлуки,  кто тешился переменой,  желанной по  своей
неожиданности.  Пыль,  взбитая сотней  тысяч  конских,  овечьих,  коровьих
копыт,  застилала землю и  небо.  Серо-желтые облака ее были видны на день
пути.
     Утром третьего дня синие монголы набросились на  найманов.  Они могли
бы  напасть и  на  рассвете.  Пренебрегая временем,  обычным для внезапных
нападений,  они  дали  найманам сняться с  привала.  Синие гнали пастухов,
избивая отставших,  пытавшихся сопротивляться,  и  с ходу сбили найманов в
толпу. Найманы считались людьми храбрыми и гордыми. Благоразумие заставило
их  переночевать после угроз хана Тенгиза,  так  как синие монголы заметно
превосходили найманов  числом.  Превосходили и  воинским  строем,  впервые
увиденным  найманами  только  сейчас,   в  час  позднего  утра  и  поздних
сожалений.
     После краткого сопротивления,  утроившего ярость нападающих,  найманы
бросили бесполезное оружие. К Тенгизу привели найманского хана. Победитель
спросил побежденного:
     - Согласен ты  сам  стать синим монголом и  приказать твоим перестать
быть найманами?
     Хан,  возрастом годившийся Тенгизу в  отцы,  не подарил молодого хана
длинной речью.  Мотнув головой так, что кровь из рассеченной щеки окропила
морду Тенгизова коня, найман плюнул и ответил:
     - Нет! Да поразит тебя Небо!
     Тенгиз согнул палец,  и  хан  найманов рухнул с  рассеченной головой.
Кто-то  из  близких с  криком упал на тело.  Тенгиз опять согнул палец,  и
монгольское копье соединило в смерти обоих.
     Через час найманов не стало. Смирившихся включили в десятки. Разбавив
собой войско синих монголов,  бывшие найманы рядом с  новыми товарищами по
тропе станут такими же.  Кибитки,  стада,  женщины и старики были отосланы
назад, на бывшие найманские, теперь же общие кочевья.
     Хан   Тенгиз  двинулся  к   верховьям  реки  Керулен.   Шли  быстрыми
переходами,   привычно  пользуясь  запасными  табунами.   Высокой  степью,
прикрытой горными грядами,  откуда свое начало берут реки Онон и  Керулен,
владели  татары.  Среди  них,  как  выяснилось впоследствии,  замыслы хана
Тенгиза   увлекли   некоторых,   сумевших   заранее   навербовать   тайных
сторонников. Открытое предложение Тенгиза было обсуждено на бурной сходке.
Спор между татарами вылился в схватку:  были убиты хан татар,  его старший
сын и несколько десятков противников союза.  Младший сын хана, отказавшись
от татарской отдельности во имя объединения всех людей монгольской крови и
обычаев,  увлек остальных.  Хан  Тенгиз создал цепь  войска из  десятков и
сотен,  в  которых каждый отвечал за всех и все отвечали за одного.  Как и
найманы,  так  теперь  татары растворились по  одному,  по  два  в  первых
десятках. Тенгиз говорил: нет более деленья на племена, все равно монголы,
все равно кочевники,  все одинаково свободны душой, все одинаково послушны
без размышленья:  в десятках -  десятнику,  в сотнях - сотнику, в тысяче -
тысячнику.  И все одинаково -  цепь, и каждый в цепи равноценен, ибо самая
сильная цепь не сильнее каждого кольца.
     Увеличив войско чуть больше чем вдвое против числа,  с  которым начал
поход,  -  легко знать,  когда строй весь одинаков,  - хан Тенгиз пошел на
юго-восток.  К  сунскому городу Калче,  о  чем  знал  он  один.  По  пути,
занявшему время  от  одной  молодой луны  до  другой  -  сейчас  Тенгиз не
торопился,  - сдались без сопротивления еще три племени кочевников родного
языка. Склонились они без спора, и кровь не пролилась.
     Монголы шли вне обычных путей и  не  ближе одного перехода от  торной
тропы,   древней  торговой  дороги,  по  которой  Поднебесная  общалась  с
Забайкальем и Прибайкальем, богатыми мехами, золотом, скотом.
     Использовав скрытость -  залог  ужаса,  хан  Тенгиз  упал  на  Калчу,
подобно камню, выроненному небом над вершинами воздушных стен земли.
     Калча,  что значит -  "ворота", называемая также Калган, была сильным
торговым и  перевалочным местом  перед  Стеной.  К  востоку от  Калчи,  за
Стеной,  начинались исконные владенья Поднебесной.  Перед  зимой  к  Калче
приближались кочевники со стадами,  и здесь происходила торговля лошадьми,
верблюдами,  крупным и мелким скотом,  кожами,  салом на пространстве, для
простого  обозрения  которого  сунскому  купцу   приходилось  проводить  в
разъездах шесть дней.
     Монголы обложили Калчу,  угрожая штурмом и,  для начала, уничтожением
всего,  расположенного за стенами. Через несколько дней переговоров Тенгиз
соизволил  принять  выкуп.  Полученное серебро  монголы  тут  же  в  Калче
превратили в железо,  железные изделия и оружие. Обещая необычайно высокую
оплату и награду за усердие,  хан Тенгиз вербовал кузнецов,  оружейников и
шорников.  Монголы,  ограничившись угрозами,  никого в  Калче не  обидели.
Несколько сотен  калчинских ремесленников соблазнились выгодой.  Правитель
Калчи  обязал  ремесленников  вызнать  все  о   монголах  и   не  стал  им
препятствовать.  Нескольких оружейников правитель вызвал к  себе в ямынь и
беседовал с каждым порознь, секретно.
     Хан  Тенгиз исчез  из-под  Калчи  так  же  незаметно,  как  появился.
Правитель Калчи,  послав донесение о  буйстве монголов,  сообщал,  что  он
сумел  окружить кочевников соглядатаями и  принять  некие  особенные меры.
Проницательно говоря о  хане  Тенгизе,  как  исключительном по  свирепости
вожде, правитель намекал, что опасный монгол скоро будет "грызть землю"...
     По  извилистым степным тропам,  через  перевалы,  через броды,  через
пальцы Гоби  птицами полетели слухи.  Порхало сделавшееся сразу знаменитым
имя -  Тенгиз,  Тенгиз,  Тенгиз.  И  то же имя опускалось и  давило горой,
отягощенное несколькими тьмами всадников - десятками тысяч, которыми будто
бы  уже начальствовал,  которых будто бы  вел прямо на слушавших вести хан
Тенгиз. Тенгиз! Само имя звучало, как удар: Тен-гиз!
     Но где он,  где?  В Калчу не пришли в свое время несколько караванов,
ожидаемых из Кинь-Луня, он же Курен или Урга. Хан Тенгиз грабит на дороге?
Опять северные дикари, "степные черви", разоряют подданных Поднебесной!
     В  Суань-Хуа,  большом городе за воротами в  Стене южнее Калчи,  и  в
самой Калче некоторые купцы,  особенно обеспокоенные, в складчину нанимали
бывалых людей, наряжая их для разведки.
     Базарные  предсказатели  судьбы  гадали  на   книгах,   на  гадальных
табличках,  изрекая темные  и  угрожающие общему  спокойствию пророчества.
Другие истолковывали черты,  из которых слагались выбранные наудачу цзыры,
и почему-то попадались наиболее зловещие.
     Правитель  Калчи,  уважая  науку  предсказания,  был  вынужден  своей
высокой должностью вмешаться и восстановить спокойствие. Один из гадателей
был схвачен,  и голова его была выставлена с надписью: "По злобе и корысти
невежественно искажал предсказания для нарушения мира".
     После  этого  жители Калчи  осмеливались говорить о  монголах лишь  с