Наши  цзыры  созданы  людьми,   они  несовершенны.  И  мы  пополняем  нашу
сокровищницу,  улучшаем цзыры.  В  беседе с нами ты создал новый цзыр:  ты
доказал, что равен нам в знаниях. Мы будем размышлять над твоим цзыром. Но
что  может нам заменить цзыры и  зачем?  Люди Поднебесной,  живущие уже на
день пути одни от  других,  не понимают друг друга.  В  Поднебесной больше
десяти  десятков  наречий.  Срединная  объединена цзырами.  Цзыры  создали
однообразие  обычаев  и   привычек.   Уничтожьте  цзыры,   и  многоязычная
Поднебесная рассыплется, как горсть сухого песка.
     - Я не призываю вас к уничтожению цзыров,  -  ответил святой. - Такой
призыв  был  бы  подобен совету раздеться на  морозе тому,  кто  не  имеет
другого платья.  Иное мне поручено -  нарушить покой.  Не Поднебесной,  не
законов,  но покой вашей мысли. Вы, ученые, управляете Поднебесной. Высшие
почести в  Поднебесной воздаются знанию.  Мудро и  благородно с древнейших
времен и  до  сегодня вы  никому не препятствовали добиваться знания.  Вот
семья земледельца. Заметив живость ума одного из сыновей, отец освобождает
мальчика  от  всех  обязанностей.   Семья  содержит  его,  расходуется  на
учителей.  Тяжелая наука и самоотречение близких приносят плоды.  В памяти
сына  скопились десятки  тысяч  цзыров,  он  владеет  искусством красивого
письма,  познал из  книг законы,  историю,  получил сведения о  вселенной,
постиг  учения  мудрецов о  духе  и  смысле жизни...  Отец  и  мать  давно
скончались, братья самоотверженно содержат ученого и его семью. Сочтя себя
подготовленным,  такой человек, презревший все ради науки, приходит к вам.
Однажды в год вы собираете много таких.  Они не молоды, тела их увядают, а
головы полны знаний.  Вам все равно,  дети ли  сановников и  богачей перед
вами или сыновья беднейших ремесленников и земледельцев.  Вы даете каждому
уединенное место, заботясь, чтобы никто не мог помочь испытуемому обмануть
вас.  Он пишет сочинение. Способности людей неодинаковы, одни сочинения не
равны другим.  Но  редко кому вы отказываете в  звании,  так как редко кто
приходит к нам невеждой. Остальные получают разные степени, но позволяющие
занимать  должности на  государственной службе.  Человеку,  не  прошедшему
испытаний,  нет места в управлении Поднебесной.  Я обращаюсь к вам, ибо вы
управляете государством.
     - И это великолепно,  -  сказал сун с пятью шариками на шапочке. - Ты
рассказал мою жизнь и  жизнь многих из нас.  Ни в одном месте за окраинами
Поднебесной нет  подобного.  Повсюду  властвуют невежды  по  ложному праву
наследования власти  либо  захватив  власть  насилием  войска.  За  нашими
окраинами есть  правители,  которые  плохо  владеют  даже  грубыми знаками
собственного письма!  Из  всех выделяется римский первосвященник христиан.
Он  пытается  установить  власть  священников.   Их  наука  ничтожна,   но
священники все ж более учены, чем воинственные правители западных дикарей.
     Немного отдохнув, сун продолжал:
     - Иностранцы жалуются на грубость,  встречаемую ими от нашего народа.
Жалобы  справедливы,  ибо  высший  не  должен  оскорблять низшего.  Однако
подданные Сынов  Неба  правы,  привыкнув считать других  людей  ничтожными
дикарями,    правы,    привыкнув   презирать   всех   иностранцев.   Самый
невежественный и  ничтожный  подданный,  грубыми  окриками  оскорбляя даже
иноземных послов,  - что запрещено! - знает: его сын, его внук могут стать
учеными,  сыновья и  внуки иностранцев -  никогда.  Мы  совершеннее других
народов цветом кожи,  красотой лица,  тела,  волос.  Еще более возвышаемся
обычаями и  устройством жизни,  государства.  И  безгранично превосходим в
науке. Мы - Середина вселенной.
     Слушая  святого,   ученые  суны  привстали.   Когда  он  кончил,  все
опустились в низком поклоне:  сказано хорошо,  добавить нечего.  И сидели,
склонив головы в шелковых шапочках.
     Склонил голову и  святой:  любовь к  родине есть великая добродетель,
родина  прекрасна.  Но  в  величии  добродетелей  прячутся  нетерпимость и
насилие,  а родина святых -  весь мир.  Мягко,  как бы стараясь успокоить,
святой ронял  слова,  как  капли дождя,  которые начали падать на  звонкую
крышу фарфорового дома.
     - Опасно  людям  отказываться от  порядка  жизни,  установившегося из
древности.  Народ не путник,  который утешается переменами мест.  Забвение
отцовских заветов погубило не  одно  племя  и  сделало многих несчастными.
Племена,  не  сумевшие создать свою  самобытность,  ушли,  имени своего не
оставив.  Поднебесная побеждает даже  своих победителей,  преобразуя их  в
себя.  Да, ваши цзыры и ваша наука - сила, подобная той, которая связывает
песчинки  в  жерновой камень.  Земледелец,  затеявший преобразование своих
полей,   обязан  иметь  запас,   чтобы  не   умереть  от  голода  в   годы
преобразований.  Будущее известно только  Небу,  земледелец же  не  знает,
хватит ли ему запаса.
     Святой обвел сунов долгим взглядом, спрашивая без слов. Суны ответили
одобрительными кивками.
     - Вы поняли меня,  -  продолжал святой,  -  я  не зову к разрушению и
отрицанию.  Вам известна двойственность творенья.  С  нее я  начал,  к ней
возвращаюсь!  Ищите!  Не  довольствуйтесь тем,  что  имеете  уже.  Будущее
чревато грозой,  но разве когда-либо случалось, чтобы не зрели бури? Покой
не есть неподвижность мысли,  но - свобода ее движения. Я пришел вестником
тревоги.  Вы пользуетесь познанным, не увеличивая уже известное. Вы лишены
движения. Горы и камни живут не познаваемой нами жизнью, и даже их жизнь -
движение.  Движение  внутри  человека  -  вы  препятствуете ему.  Надлежит
допускать нечто новое.  Вы блюстители цзыров и правители науки.  Пославшие
меня из любви к людям смиренно просят вас - способствуйте свободе мысли.
     - Как? Каким способом? - спросил старший сун.
     - Известным вам.  Или тем,  который станет вам известным. Ибо в вашем
деле только вы судьи. Если есть способ, только вы его найдете.


     Сохранив каждое слово,  лицо, движенье, Гутлук сложил все в свободные
кладовые  памяти,  как  вещи  ценные,  но  употребления которых  не  знает
человек, случайно нашедший нечто непонятное, но, по догадке, значительное.
     В  молодости воспоминанья детства  затмеваются богатством открывшихся
возможностей.  Молодые силы требуют испытания,  дни полны, и, хоть кажутся
длинными,  их не хватает, чтобы взять, овладеть, воспользоваться, отдаться
разочарованию,  сменить радость на  тоску,  слезы -  на  смех.  Раньше или
позже,  как у кого, но всегда внезапно воскресают воспоминания детства. Не
стыдясь их,  человек понимает,  что вступил на порог зрелости.  И  за этим
порогом  он  еще  сделает находки из  прошлого,  дивясь  в  неповторимости
собственной жизни тому,  что до  него познавали другие:  ничто не потеряно
зря,  все  нужно -  в  памяти накоплены настоящие богатства.  Могут отнять
нажитое имущество, но то неприкосновенно для других.
     Впоследствии слова  святого и  сунов  очнулись в  памяти  Гутлука,  к