грандиозность.
     Ромеи  торопились.  Пучины  вод  жили  своими  законами,  силы  людей
казались ничтожными.  Мир коварных чудес порождал постоянное беспокойство,
постоянную неуверенность.  На кораблях гребли все,  помогая парусам,  даже
хозяева садились на места выбившихся из сил рабов,  работников и клиентов.
Отдохнув, раб добровольно сменял господина. Страх уравнивал.
     Купцы и  кормчие много раз поднимались и спускались по Днепру.  Вожак
каравана совершал свое  двадцать третье  путешествие.  Но  тревога,  пусть
тщательно  скрываемая,  давила  и  его.  Мир  воспринимался как  торжество
беззакония,  распространявшееся и на природу. Христианство, проклявшее все
проявления плоти,  как дьявольский соблазн,  обрекало грешника смертельным
опасностям.    Счастье   было   обещано   праведниками,   каждый   щеголял
благочестием,  но  кто же  искренне сам перед собой счел бы  себя святым в
минуту опасности!
     Испытующий и  карающий бог  мог  приготовить ловушку  на  днепровских
порогах.  Ведь  божеству довольно на  миг  отвести руку,  чтобы ад  поднял
голову.  Что в подсказках опыта!  Да, пусть приметы говорят о высокой воде
на порогах.  Нельзя успокаиваться, все в руках божьих, никто не знает меры
терпения бога.  Он  захочет -  и  камни всплывут над водой.  Хорошо,  коль
наказание  ограничится  мучительным трудом  волока.  А  если  бог  пришлет
кочевников?
     Ромеи спешили. Вожак каравана указывал путь, все стремились держаться
струп его корабля, поворачивать там, где прошел передний.
     Сулу и  Псел миновали вечером,  луна еще  не  всходила.  На  переднем
корабле часто-часто зазвонил колокол.  Вожак поворачивал к высотам правого
берега.  С носа бросили свинцовый шар на шнуре,  чтобы определить глубину.
Разведывая,  головной корабль вошел в тихую воду и уже греб против течения
вдоль берега.  Заговорила труба: главный кормчий передавал указания флоту.
Стаи чаек,  гусей и уток,  устроившиеся было на ночлег,  тучами взмывали в
страхе  перед  чудовищами,  издающими  неслыханный рев.  Головной  корабль
метнул  якорь,  указав  место  стоянки.  Совершая  маневр  с  удивительной
точностью,  остальные корабли заняли места у  берега.  Утром им  останется
совершить пол-оборота, чтобы восстановить прежний строй.
     Пруссы  любовались искусством ромеев.  Люди  Теплых  морей  прекрасно
владели своими высокобортными большими кораблями.


     Будильные петухи возвестили рассвет,  вместе с пробуждением воскресла
тревога.  Зов труб и  звон корабельных колоколов колебали воздух,  изгоняя
молчание ночи.  Странные звуки  расходились в  пустыне,  подобно кругам на
стоячей воде.
     Шел час между совой и вороной.  Ночная птица уже убралась в дупло,  а
дневная воровка еще  сидела  на  дереве.  На  западе  опускалась луна,  на
востоке белело небо. На земле еще длилась ночь, но воды светлели ожиданием
дня.
     Главный кормчий дал  сигнал отправления.  Кто  не  успел  съесть свой
кусок, пусть ест за работой и ловит горстью речную воду.
     Ниже  устья  Ворсклы  правый  берег  повысился и  приблизился.  Здесь
течение   заметно  уменьшило  скорость.   Приближались  теснины,   которые
сковывают  разливы  Днепра  после  впадения  Самари.   Великая  река  тихо
направляла свои воды прямо на восход солнца.  Ветер сегодня не помогал,  и
ромеи шли  только на  веслах.  Сняв  одежду,  обнаженные гребцы обливались
потом и жадно хватали воду, охлаждая горячие тела. На челнах все работали,
чтоб   помочь   кораблям.   Когда   канаты  между   челнами  натягивались,
свидетельствуя о лени гребцов, на корабле ударами колокола выбивали число,
обозначающее номер челна: хозяин предупреждал о грозящем наказании.
     Вопреки общим усилиям в  этот  день караван прошел не  более шестисот
шестидесяти стадий,  или около ста двадцати верст.  Ветер так и не захотел
помочь;  люди  выбивались  из  сил.  До  теснин  осталось  стадий  до  ста
шестидесяти.   Вожак   каравана  счел   такое   удаление  достаточным  для
безопасного ночлега.
     Даже  когда  вода  покрывала камни порогов,  не  только плыть,  но  и
приближаться  к   ним  в  темноте  считалось  рискованным.   Разоблаченные
христианством лживые боги  бежали из  пределов империи в  земли  варваров.
Ослабевшие перед  знамением креста,  озлобленные изгнанием,  друзья сатаны
находили пристанище в диких горах и степях.
     Лишившись жертвоприношений и храмов, лживые боги голодали, болели. Но
только святой мог позволить себе роскошь бесстрашия перед ними.
     В  днепровских порогах жили  и  местные дьяволы,  против них  молитвы
бессильны. Привлекаемые, как многие, чудесным и ужасным, жители Карикинтии
утверждали,  что  ночами над  Днепром появляются чудовищные когти и  топят
корабли,  губя людей без пощады.  Когда вода обнажает пороги,  днепровские
дьяволы даже  днем  осмеливаются угрожать смельчакам.  Там,  в  реве воды,
таится хохот сатаны, как железо меча в дырявых ножнах.
     Корабли втягивались в  тихий  затон,  избранный вожаком.  Затопленное
устье безыменного ручья образовало порт,  спокойный,  как закрытый стенами
византийский Буколеон, гавань базилевсов.
     Малх прыгнул на ставший рядом челн пруссов,  а  с  него -  на один из
челнов,  купленных каким-то  купцом у  россичей.  Там,  раздевшись донага,
держа  над  головой узел  с  одеждой,  ромей  осторожно сполз в  воду.  До
затопленных кустов берега было не больше двадцати шагов.
     Малх  хотел навестить Репартия.  Корабль купца-хозяина подтянулся так
близко,  что на берег перебросили доску.  Вдруг Малх услышал свое имя - на
прусском челне Фар разговаривал со своими.
     Люди,  проводящие большую часть жизни вне  крова,  привыкают говорить
громко. Малх уловил похвалы, расточаемые ему Фаром.
     Ромей медлил,  принимал позы человека,  о  чем-то  размышляющего.  Э,
теперь его окликают. Да, Фар просит подождать.
     Пруссы не захотели прыгать в воду, как Малх. Фар спросил:
     - Глубока ли вода?
     - Да, можно подойти, причалить, - ответил ромей.
     Прусский челн  подался вперед -  выбирали якорь.  Потом  гребцы ловко
взяли назад и  скользнули к берегу,  одновременно поворачивая.  Можно было
восхититься уменьем  гребцов  и  глазомером  кормчего.  Челн  сближался  с
берегом.  Берег был  обрывистый,  шнур  лота ушел отвесно по  борту.  Малх
поймал брошенную гребцом веревку. Фар пригласил:
     - Будь гостем пруссов.
     Трех пруссов ромей уже знал: вожака, молодого атлета Индульфа и Фара.
Ромей  приветствовал  пруссов  по-римски  -  поднятой  рукой  с  раскрытой
ладонью.