охотой  - сидящие  в лодке люди  нацелили  гарпуны,  готовясь  вонзить их  в
мокрые, блестящие спины гиппопотамов.
     Неоценимое  значение  этого рельефа для  времени Мариэтта  меньше всего
определялось его художественными достоинствами -  оно  определялось тем, что
эти изображения давали  подробнейшее представление о каждодневной, будничной
жизни древних египтян, показывая не только, что они делали, но и как они это
делали.   (То   же  представление   дает  и  гробница   Птахотепа,  крупного
государственного чиновника,  а  также открытая  сорок  лет  спустя  гробница
Мерерука; все  они  находились  близ Серапеума.) Ознакомление  с их, правда,
очень старательно разработанным, но по своему техническому уровню еще весьма
примитивным  способом преодоления материальных трудностей  жизни,  в  основе
которого лежало  применение рабской силы,  заставляет  нас проникнуться  еще
большим  уважением  к  великому  труду  строителей  пирамид,   действительно
загадочному для времен Мариэтта. В течение нескольких десятилетий в прессе и
даже  в  специальных  трудах  неоднократно  высказывались самые  невероятные
догадки о  том,  с  помощью каких неизвестных  нам  приспособлений  египтяне
воздвигали свои  циклопические сооружения.  Тайну,  которая не была  тайной,
разрешил  человек,  который  в те  времена, когда  Мариэтт  производил  свои
раскопки в Серапеуме, еще только появился на свет божий.
     Через восемь лет  после того, как Мариэтт  прибыл  в Египет и с вершины
цитадели  в Каире впервые увидел египетские  древности, - все эти восемь лет
он на каждом шагу сталкивался с распродажей египетских сокровищ, но вынужден
был лишь беспомощно взирать на  это,  - он,  который прибыл в страну на Ниле
лишь  для  того,  чтобы  приобрести  несколько   папирусов,  сумел   наконец
осуществить  то,  что  представлялось  ему  делом  первостепенной  важности:
основать в  Булаке  Египетский музей. Немного позже вице-король назначил его
директором Управления  по делам египетских древностей  и главным инспектором
всех раскопок.
     В  1891 году музей  был перенесен в Гизэ,  а  в  1902  году он  получил
постоянное  помещение  в  Каире, неподалеку от  большого  моста  через  Нил,
построенного  Дурньоном в том  "античном"  стиле, который  сформировался  на
рубеже XIX-XX вв. Музей был не только собранием экспонатов, он превратился в
своего рода  контрольный  пункт.  С  момента  его  организации  все  находки
древностей,  сделанные  в  Египте - случайно  или  в результате  планомерных
раскопок,  -  стали  рассматриваться как государственная  собственность.  Не
являлись исключением даже те  почетные подарки, которые  вручались подлинным
исследователям  - археологам и другим  ученым.  Тем  самым  француз  Мариэтт
прекратил хищническую распродажу египетских древностей и сохранил для Египта
то, что принадлежало стране  по  праву. Благодарный  Египет воздвиг Мариэтту
памятник, он установлен в саду Каирского музея; сюда же был перевезен и прах
ученого, покоящийся в древнем гранитном саркофаге.
     Дело Мариэтта продолжало жить. При его  преемниках -  директорах Гребо,
де Моргане,  Ларэ и  в особенности  Гастоне Масперо -  проводились ежегодные
археологические экспедиции. Во времена  директорства Масперо  музей оказался
втянутым  в громкое  уголовное дело.  Впрочем, эта история  относится  уже к
главе о  гробницах  царей.  Но  прежде  чем  мы перейдем к  ней,  необходимо
остановиться   на  деятельности   еще   одного  человека,   англичанина   по
национальности,  который был четвертым в ряду великих создателей египтологии
и прибыл в Египет тогда, когда Мариэтт уже одной ногой стоял в могиле.


     Глава 13
     ПИТРИ И ГРОБНИЦА АМЕНЕМХЕТА
     Удивительно,  как  много   рано  развившихся  дарований  проявили  себя
впоследствии именно в  области археологии!  Шлиман,  еще  будучи учеником  в
лавке,  овладевает  чуть  ли  не полдюжиной  языков;  Шампольон  в  возрасте
двенадцати  лет   высказывает   самостоятельные  суждения   по  политическим
вопросам; Рич привлекает к себе всеобщее внимание уже на девятом году жизни,
а  об  Уильяме  Матью  Флиндерсе  Питри, которому было суждено  стать  самым
выдающимся вычислителем и интерпретатором среди археологов, рассказывается в
биографической заметке, напечатанной в одной из газет, что он уже в возрасте
десяти лет  проявлял совершенно исключительный интерес к раскопкам в Египте.
Тогда  же  он  высказал  мысль, которая впоследствии  стала основной  в  его
научной  деятельности:  необходимо,  соблюдая  разумное  соотношение   между
уважением к  древностям  и жаждой открытий,  слой  за слоем "просеять" землю
Египта  для  того, чтобы  не  только  найти  все, что она скрывает  в  своих
глубинах, но  и  получить представление о  первоначальном расположении  всех
находок. Заметка эта (мы привели  здесь ее лишь  в качестве курьеза, так как
проверить сообщаемые в ней факты не удалось)  была опубликована в  Лондоне в
1892 году,  в том самом году, когда Флиндерс Питри был  назначен профессором
Университи-колледжа. (К этому  времени ему уже исполнилось  39 лет - едва ли
можно считать такой возраст слишком ранним для должности профессора.)
     Однако независимо от достоверности этих сведений несомненно одно: уже в
ранние юношеские годы у  Питри появился, помимо интереса к древностям, целый
ряд склонностей, которые редко  встречаются в подобном  сочетании  и которые
впоследствии  сослужили  ему  немалую  службу.  Он  занимался  естественными
науками, испытывал значительно  больший, чем обычный дилетантский, интерес к
химии и буквально возводил в культ ту науку, которая стала со времен Галилея
основой  всех точных наук - математику. Одновременно он бродил по лондонским
антикварным лавкам, проверяя свои теории на самих предметах древности, и еще
в школьные  годы  жаловался на  то, что в области  археологии,  в  частности
египтологии,  ощущается недостаток в настоящих фундаментальных трудах.  Став
взрослым,  он  восполнил этот  пробел:  его  научное наследие насчитывает 90
томов.  Его  трехтомная  "История   Египта..."   (1894-1905),  исследование,
отличающееся  удивительным  богатством  содержания,  было   первым   в  ряду
последующих  монографий, посвященных этой теме,  а большой отчет "Десять лет
раскопок  в  Египте, 1881-1891", вышедший в свет в 1892  году, еще и сегодня
нельзя читать без волнения.
     Питри родился 3 июня 1853 года в Лондоне;  свои исследования по древней
истории он  начал  в  Англии и первую печатную работу посвятил неолитической
стоянке в Стонхендже.  В 1880 году в возрасте 27 лет он отправился в Египет,
где  занимался  раскопками  целых  сорок  шесть  лет,  правда, с  некоторыми
перерывами, - вплоть до 1926 года.
     Он  находит  греческую  колонию Навкратис и  раскапывает  среди  холмов
мусора  в Небеше храм Рамсеса. Около Кантары  (некогда там проходила большая
военная  дорога  из  Египта в  Сирию,  а теперь  приземляются  самолеты)  он
раскапывает   под  могильными   холмами   военный  лагерь   Псаметиха  I   и
устанавливает,  что эта  местность и есть греческая Дафна. В конце концов он
оказывается  там,  где  за  двести лет до него,  в  1672 году, стоял  первый
серьезный европейский исследователь  этих мест, ученый Ванслеб, священник из