слова  во время  малых  церемоний, император  объявил, что  избрал  меня на
должность  посла  в Петербург.  Так  как  через четыре  дня  он должен  был
отправиться  в  Венецию  и  Италию[13] ,  то  эта  форма  сообщения о  моем
назначении дала  мне понять, к  чему могли бы привести  новые возражения. Я
подчинился.

Часом позже  император вызвал  меня; его первыми словами  было обращение ко
мне: "Господин посол".

- Вы упрямец, - сказал он шутливо и потянул меня за ухо.

Повторив снова  то, что он  говорил во время предыдущих  бесед, он приказал
мне составить  точные и ясные инструкции  по моему ведомству в  связи с его
поездкой,  а также  инструкции,  необходимые для  того, чтобы  работа моего
ведомства [14] не  пострадала  во время  моего отсутствия.  Он взял  с меня
слово, что  я отправлюсь в Петербург через шесть  дней после его отъезда, а
пока  приказал  мне оставаться  в  Фонтенбло, чтобы  мы могли  обстоятельно
переговорить о делах.

Тем   временем   приехал   Толстой  [15]  .   Его   встретили   с   большой
предупредительностью  и обласкали,  но  при первом  же разговоре  император
понял, что  это человек, на которого  нельзя подействовать любезностями; он
сказал  мне,   что  у   Толстого  есть  предвзятые  мнения   и  даже  много
предрассудков,  хотя  в  то  же  время  он обладает  прямотой  и  известной
откровенностью. Он  жаловался мне также, что  Толстой недостаточно умен для
того, чтобы понимать и обсуждать некоторые вопросы, что он недоверчив и что
при таком настроении его деловая ценность невелика. Недоверчивость, которую
Толстой действительно проявлял слишком заметно, говорила, что его нелегко в
чем-либо убедить.  Он понимал слишком буквально все  то, что было сказано и
обещано в  Тильзите. Мало привыкший к делам,  он чувствовал себя неловко на
своем  посту, чувствовал  смущение  на той  великой сцене,  на  которой его
заставили дебютировать. Да и события, разыгравшиеся потом, а также события,
происходившие тогда в  Испании, могли заставить призадуматься петербургское
правительство и его посла.

В  Тильзите  император Наполеон  очень  далеко  пошел навстречу  императору
Александру. В  своих словах и обещаниях он  пошел гораздо дальше, чем хотел
идти в политике, и  был раздосадован, когда встретил педантичного человека,
который принял  за чистую  монету все то,  что ему твердили  и, как говорил
император Наполеон, был вырублен из одного куска.

-   Этот   Толстой,  -   добавил   император,  -   пропитан  всеми   идеями
Сен-Жерменского предместья  и всеми  дотильзитскими предубеждениями старого
петербургского двора. У Франции он видит только честолюбие и в глубине души
оплакивает перемену  политической линии  России, в особенности  перемену по
отношению к Англии. Быть  может, он очень светский человек, но его глупость
заставляет меня пожалеть о  Моркове[16]. С тем можно было разговаривать; он
разбирался в делах. А этот дичится всего.

Император не ошибался насчет предубеждений Толстого.

После отъезда императора в Италию я выехал в Россию[17]. Я не успел сделать
никаких  приготовлений.  Будучи вынужден  обратиться  к  дельцам, я  весьма
дорого  оплатил их  услуги.  По моем  возвращении оказалось,  что  г. Д...,
которому я  доверил свои интересы, обокрал  меня самым недостойным образом.
Мне пришлось вторично оплатить  счет за серебро в размере 100 тысяч франков
и  много  других счетов,  по  которым  он не  расплатился,  хотя и  получил
соответствующие  суммы.   Этот  господин  стоил  мне   200  тысяч  франков.

После года  пребывания в  Петербурге я сопровождал  императора Александра в
Эрфурт, надеясь  и даже будучи уверен, что я  более не возвращусь в Россию.
Во   время  пребывания   в  Эрфурте   император  Наполеон   довольно  часто
разговаривал со мною о делах, но обрывал разговор всякий раз, как я пытался
заговорить  о  моем  возвращении  в  Париж.  Когда  я один  раз  был  более
настойчив, чем обычно, он сказал мне:

-  Мы устроим это  по окончании  конгресса. Когда приблизился  этот момент,
Дюроку  снова  было  поручено  убедить  меня в  необходимости  вернуться  в
Петербург. Я напрасно ссылался  на то, что мне было обещано продержать меня
там только год.

Император не  лишал меня  надежды до самого  последнего дня. А  под конец в
одно  прекрасное   утро  он   сказал  мне,  что  я   должен  выбрать  между
министерством иностранных  дел и моим посольством: я  там полезен, надо там
оставаться;  при  том положении,  в  котором находится  Европа,  сохранение
отношении с  Россией является  гарантией мира, а  сохранение этих отношений
зависит  от меня,  потому что  я нравлюсь императору  Александру; Александр
сказал ему об этом; он видит, что я внушил доверие императору Александру, и
я  могу   покинуть  свой  пост  лишь  для   того,  чтобы  принять  на  себя
министерство;  это  единственное  средство  сохранить существующие  хорошие
отношения;   Австрия   проявляет  враждебные   намерения;  только   позиция
петербургского  правительства может  поддержать  мир на  то время,  пока он
(император Наполеон) будет занят в Испании. Для этого нужно, чтобы никто не
мог  усомниться ни  в намерениях  императора, ни  в сохранении  союза между
Францией и Россией, то есть необходимо, чтобы Европа верила в существование
самого полного согласия между ними; наконец, он желает, чтобы я возвратился
в Петербург  еще и потому, что я буду там  особенно полезен теперь, когда в
Париж  должен приехать  Румянцев[18]  для переговоров по  английским делам;
если можно будет установить соглашение с английским кабинетом, то ему важно
иметь  при  императоре  Александре  человека, которого  Александр  знает  и
который находится уже в курсе дела.

С  самого начала  эрфуртского свидания  император жаловался,  что император
Александр не разделяет его  замыслов против Австрии. Он непрестанно говорил
мне, что  этот монарх  переменился, что у него,  по-видимому, есть какая-то
задняя  мысль, так  как  единственное средство  помешать Австрии  воевать и
снова себя  скомпрометировать - это поставить ее  теперь же перед угрозой и
показать  решимость совместно  выступить против  нее; для  достижения этого
результата  необходимо  в  первую  очередь всеми  способами  оживить  союз;
нынешняя  позиция Австрии  подкрепляет надежды  Англии на новую  коалицию и