культурой). В среде интеллигентов рождаются (возрождаются) идеи и темы новой
государственности, выражением которых можно считать "Новые Вехи" и аналогичные
эпохальные труды. Антиутопии, доминирующие в сознании интеллигентов в начале
"нового времени", сменяются новыми утопиями национальной гоударственности и
мирового порядка, справедливого распределения и производства, подчиненного
великим идеям социального равенства. Дело случая и ситуации, кто и как будет
реализовывать эти идеи - коммунисты, фашисты или какие-то другие
практики-интерпретаторы интеллигентских рефлексий истории.


Интеллигентская гносеология

Обычное научное знание и методы познания недоступны российским интеллигентам,
поскольку это элементы совсем другой, не интеллигентской культуры.
Интеллигенты используют вырванные из контекста научного исследования понятия,
факты, эмпирические обобщения и диагностические формулы, включая их в свои
театрализованные концепции на правах "научно доказанных" предпосылок
деятельности. Использование научной атрибутики в нормальном обществе
безвредно, поскольку нейтрализуется сложными механизмами научного сообщества и
политической практикой, проверяющей идеологемы на адекватность. Но в
интеллигентном обществе образы из театрализованной истории неизбежно
становятся понятиями объясняющей и утверждающей самое себя идеологемы и не
поддаются не верификации, ни фальсификации. Марксизм, фрейдизм, дарвинизм и
прочие измы введены в российскую культуру как театрализованные фрагменты чужой
истории, а не как результаты теоретической рефлексии опыта изучения различных
аспектов жизни. Отсюда и схоластичность интеллигентского научного
теоретизирования, могущего, впрочем, давать серьезные результаты в пограничных
и вновь формируемых областях знания - как спекулятивные предвосхищения
концепций, когда то еще созреющих в другой социальной среде при решении сугубо
практических задач. Творчество Верднадского, Чижевского, Любищева тому
примером.

Мир интеллигентов наполнен персонифицированными образами
историко-художественных произведений (или редуцированными темами научных
исследований) и теми отношениями между ними, которые определены
режиссерами-постановщиками (в широком смысле этого слова). Каждый "крупный"
творец-художник тем и крупен, что вводит новые образы или новые отношения
между старыми образами, конструируя тем самым интеллигентскую обьясняющую
теорию. Хождение за образами в народ (в экспедицию, посмотреть как живут
"простые люди" или самим пожить на природе "простой жизнью") является
традиционным занятием российской интеллигенции.

В интеллигентском мире сосуществуют люди и человекоподобные обьекты живой и
неживой природы, сообщающиеся между собой. Каждая персона по своему интересна
и воспринимается интеллигентами как носитель некоторых архетипических (и
исторический определенных) свойств. Обыденные отношения в своем
интеллигентском круге в этой логике становятся реализацией некоторых
архетипических (исторических) отношений. Обобщение фактов личного общения
служит интеллигенту основанием для создания исторически фундированной теории,
описывающей как функционирует социум. На основе такого рода представлений о
существовании и экспериментальных данных (все из личного опыта) интеллигенты
разрабатывают объясняющие и предсказывающие теории.

В интеллигентских рассуждениях обычно присутствуют два уровня реальности:
обыденная жизнь с ее конфликтами, склоками, неприятностями и радостями, и
высокая обьясняющая теория в форме художественных произведений и их идеальных
объектов - художественных образов. Образные идеальные объекты и теоретически -
театрализованные отношения между ними позволяют, как представляется
интеллигентам, моделировать реальность в искусственной (или искусной) системе,
обьясняющей профанам, как устроен мир и почему он устроен именно так. На всем
протяжении истории интеллигенции воспроизводится группа, члены которой
специализируются на конструировании всеобьемлющих концепций мироздания. В
рамках этой группы можно выделить всевдоученых - создателей "общих теорий
всего" (космоса, земли, цивилизации и общества в целом и России в частности),
и псевдописателей, таких как Александр Зиновьев, авторов персонифицированных
логических схем, стилизированных под художественные произведения. Создатели
"общих теорий всего" и псевдописатели драматизируют науку, представляют ее
другим интеллигентам как открытие "тайн природы и общества", а
исследователькую деятельность рассматривают не иначе как "трагедию познания".

Теории такого уровня социологи называют обыденными. Их функция вполне ясна и
определенна. Они выступают в роли концептуальных схем, детерминирующих
поведение социализированного субьекта и делающими это поведение неслучайным и
предсказуемым именно в той мере, в которой оно тривиально.
Обыватели-интеллигенты руководствуются в своем поведении расхожими
обывательскими теориями (считая их, тем не менее, в высшей степени
оригинальными), а нетривиальные интеллигенты - режиссеры (как правило,
известные своими прибабахами и причудами) разрабатывают нетривиальные теории,
воплощая их в эксцентричных сценических или других художественных образах.

Область применения обыденных теорий для разделящего их человека ничем не
ограниченна, и никакие критерии научности к ним неприменимы. Эти теории верны
в той мере, в которой существуют люди, их исповедывающие. Эти теории не
подлежат научной критике, но только научному (или клиническому) исследованию -
как факты социологии (или психиатрии), их описывающих, систематизирующих,
исследующих экспериментально и в конечном счете объясняющих.

Эмпирическое многообразие административно-рыночных реалий интеллигенты
воспринять не способны (за известными исключениями - творчество А. Стреляного,
Б. Можаева, В. Шукшин и немногие другие авторы) прежде всего потому, что оно
не выразимо доступными им художественными средствами.

Как уже говорилось выше, основной формой познания мира для интеллигенции
является историзованное искусство (отсюда и концептообразующая функция
искусствоведения). Но восприятие и переживание окружающего через
отождествление с художественными типами (даже нищих интеллигент воспринимает
по степени их театральности) не исключает других форм исследовательского
отношения к миру. Из многообразия форм собственно познавательного отношения к
миру интеллигенты предпочитают редукцию и экспертизу. Часть интеллигентов
имеет склонность редуцировать значимую для них историческую и политическую