отраслям народного хозяйства и прикрепленных пропиской к местам жительства.
Однако результатом репрессий и пропаганды стало возникновение страт
функционеров, обывателей и диссидентов.

На социалистической русском языке (канцелярите - по К. Чуковскому) нельзя было
выразить какие-либо собственно человеческие отношения. Поэтому каждая из страт
собственно социальной структуры (функционеры, обыватели и диссиденты)
выработала собственный язык описания реальности и определенные стереотипы для
описания реальностей других страт. Еще совсем недавно одной из немногих форм
самоопределения была, по определению КГБ, болтовня, то есть разговоры о том, о
чем представителям конкретной страты говорить не полагалось.

Каркас обыденной жизни в СССР можно попытаться описать, рассматривая отношения
между стратами функционеров, диссидентов и обывателей, и языками, которые
представители страт использовали в разных ситуациях, в том числе и в тех, где
пересекались их взаимные интересы. Естественно, такое описание не может
претендовать на полноту и самодостаточность, однако позволяет разделить
системные свойства граждан социалистического государства (т. е. характеристики
людей и отношений между ними, производные от положений в социально-учетной
структуре) от собственно человеческих качеств.


Функционеры, диссиденты и обыватели как идеальные типы.

Функционеры, диссиденты и обыватели в социальной структуре социализма
существовали не только как фрагменты социалистического пейзажа. Это и
идеальные типы, и эмпирические типологические характеристики, которые
государство давало своим гражданам в критических для него ситуациях, а
граждане в той или иной степени примеривали к себе.

Функционеры определяли себя и других по положению в системе государственных
отношений и статусов и противопоставлялись обывателям и диссидентам - как
люди, живущие полноценной государственной жизнью, то есть считающие
административный торг и его результаты необходимым, хотя и не вполне
естественным состоянием. Функционеры - это не только и столько власть имущие,
скорее это люди, которые мыслили себя преимущественно в государственной
организации пространства и времени. Функционеры жили временем выполнения
государственных планов и проведения торжественных мероприятий в пространстве,
ограниченном центрами применения власти и местами проведения свободного
времени.

Функционеры внутри своей страты различались положением в государственных
территориально-отраслевых иерархиях, и жизнь сельского функционера вряд ли
можно сравнивать с жизнью столичного. Однако функционеров всех типов обьединло
сходное представление о мире и своем месте в нем. Для категоризации описания
мне представляется необходимым ввести понятие ЕГОРА ЛИГАЧЕВА - наиболее точное
с моей точки зрения и наиболее известное воплощение функциональности,
используемое дальше в тексте как термин.

Обыватели определяли себя как "простые люди", и жили простой социалистической
жизнью: работали в государственных учреждениях для того, чтобы обеспечить себе
некоторые стандарты потребления: качество питания, одежды, бытовые приборы,
квартиры и автомашины, а также проведение времени, отпущенного государством на
отдых в местах, соответствующих их представлениям о своем социальном
положении. Для обозначения типичного обывателя в данном тексте вводится
понятие НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧА ИВАНОВА. Для Николай Николаевичей пространство
административного торга находилось вне пределов досягаемости и понимания.

Диссиденты, в отличие от обывателей и функционеров, противопоставлялись и
функционированию в государстве, и быту его граждан. Диссиденты не могли и не
хотели жить так, как живут обыватели и функционеры, и в своем отрицании
государственных и обыденных реалий выработали свой стиль и способы бытия. Для
обозначения типичного диссидента в тексте вводится понятие АНДРЕЙ САХАРОВ и
соответствующий термин.

Cтраты функционеров, обывателей и диссидентов были связаны между собой
репрессивными и распределяющими механизмами, обеспечивавшими социальную
стабильность и управляемость огосударствленным обществом в целом, описанные в
первых главах этой рбаоты. Принадлежность каждого человека к страте
фиксировалась самим государством в явных и неявных статусах (функционеров в
виде номенклатуры, обывателей в виде "простых людей", народа, а диссидентов
как диссидентов).

Специфической особенностью социальной структуры социалистического общества
было то, что люди, принадлежавшие к разным стратам пересекались друг с другом
в социальном бытие только в строго определенных ритуалом ситуациях.
Функционеры, диссиденты и обыватели, как только их статусы формализовывались и
закосневали, начинали существовать в разных социальных пространствах.
Социальным событием становились встречи функционеров с народом, контакты между
диссидентами и функционерами, или хождение диссидентов в народ.


Языки общения

Связь между реальной (в смысле самоидентификации граждан государства)
социальной структурой (элементами которой были функционеры, обыватели и
диссиденты) и социально-учетной (элементами которой были рабочие, крестьяне и
служащие - в многочисленных конкретизациях системы социального учета и
статистики), обеспечивал особый язык, вернее группа языков, вне которой было
невозможно взаимопонимание и взаимодействие между стратами, то есть само
существование государства.

Вовне, особенно для наблюдателя, не принадлежащего ни к одной из страт (в
частности для исследователя-иностранца) это общество проявлялось в
парадоксальной форме: язык, которым люди, принадлежащие к стратам, описывали
самих себя, ни в коей мере не соответствовал внешне наблюдаемым формам
поведения и тем интерпретациям, которые давались этим формам
людьми-респондентами. Для того, чтобы включить парадокс в теорию
социалистического общества, внешним исследователям и наблюдателям пришлось
ввести представление об особых языках, на которых разговаривают граждане