могущественны, но  в  жилах  каждого  их  них  уже  течет  яд  Рима...  яд
наслаждения жизнью. Они видели разврат римской жизни, и его  прелесть  для
них кажется привлекательною. В этом их разложение.  Они  ничтожны,  потому
что корень их подточен Римом. Если бы франки или  аллеманны  тронулись  на
нас, я бы смеялся... Они были бы мне жалки... Но теперь я дрожу...
     - Но почему же? - переспросил Василий.
     - Потому что, имея во главе жалкую кучку чужеземных храбрецов, на нас
поднимаются славяне... Ты знаешь этот народ? Нет? Так я  расскажу  тебе  о
нем. Это народ-богатырь. Мы исчезнем с лица  земли,  будем  стерты  первым
встречным [слова Вардаса оправдались: в 1211  году  Константинополь  попал
под власть крестоносцев - первых встречных по отношению  к  Византии],  но
этот дивный народ, эти русские - так они называют теперь себя - будут жить
в веках. Это девственный народ. Он не знает ни лжи, ни обмана. И врагу,  и
другу он смело глядит в глаза. Никто не посмеет его ни  в  чем  упрекнуть.
Наше счастье, что у него до сих пор не было единого вождя;  но  теперь  он
явился - и дрожит Византия, и так же будет дрожать перед ним и  весь  мир,
потому  что  великие  душевные  силы  хранятся  в  нем...  Я  могу  только
удивляться, как эти витязи до сих пор не обращали на нас внимания...
     Вардас замолчал, как бы подавленный тяжестью  этого,  так  неожиданно
полученного, известия.
     Молчал и Василий.
     Ему Византия не была так близка, как больному правителю, но  все-таки
он стоял столь близко к кормилу правления этого великолепного  судна,  что
начал смотреть на него,  как  на  свое  собственное  достояние,  и  теперь
страшился  близкой  грозной  опасности,  потому   что   боялся,   как   бы
надвигающаяся гроза не лишила его этого достояния.
     - Откуда же они  явились,  эти  славяне,  мудрейший?  -  спросил  он,
наконец, Вардаса, несколько собравшегося с мыслями.  -  И  отчего  Рим  не
обратил на них внимания?... Разве трудно ему было покорить их?
     - Не только что трудно, но даже невозможно...
     - Почему же?
     - Я уже сказал тебе, судьба за них...
     - Но Рим спорил с судьбой...
     - И пал в этом споре.
     - Да, ты прав, но в своем падении он увлек и  тех,  кто  был  починен
ему; ты же сам сказал, что он обессилил все народы, которые попали под его
власть.
     - Прежде всего, в своей гордости он не обратил на славян внимания, он
не предусмотрел того, что разрозненные племена могут  соединиться  в  один
могучий народ, перед которым задрожат его же твердыни... И вот, теперь это
случилось...
     - Но что же делать?
     - Я не знаю, я ничего не знаю пока, - с горем и  отчаянием  в  голосе
прошептал Вардас, - ум мой от недуга и лет  ослабевает.  Он  потерял  свою
прежнюю остроту, и я теряюсь перед этой новой грозой.
     Вардас чуть не плакал в порыве душившего его волнения.
     - А где Зоя? - вдруг вспомнил он. - Отчего ее не видно?
     - Она скрылась...
     - Как? Она?
     - Да, где она и эпарх Анастас - не известно никому.
     - Но что заставило ее решиться на такой  поступок?  Кажется,  она  не
имела причин жаловаться на Византию!
     Василий поспешил рассказать Вардасу все, что он успел узнать о Зое  и
причинах ее побега.
     Больной правитель слушал его с большим вниманием.
     - Ты и теперь не видишь, что судьба против Византии? - спросил он.
     - Но откуда ты это можешь заключить, мудрейший?
     - А Зоя?
     - Что же может быть страшного в этой женщине? Что она  может  сделать
для Византии?
     - Очень многое, если они попадут на Днепр... Ты  не  знаешь  всей  ее
истории, как знаю я. Она - дочь бывшего старейшины на  Приднепровье.  Отца
ее помнят, память его чтут, и ради него славяне пойдут за дочерью, куда бы
она их ни  повела...  Ты  понимаешь  это?  Я  старался  приручить  Зою,  я
рассчитывал, что она полюбит Византию, и думал, что мне удалось  это...  В
самом деле, Зоя на моих глазах из  дикарки  превратилась  в  матрону,  уму
которой могли бы позавидовать наши женщины. Поступая так,  я  рассчитывал,
что, когда придет время, Зоя  отблагодарит  Византию  за  все  заботы,  но
теперь это время пришло, а Зои нет,  и  где  она  -  неизвестно.  Если  на
Днепре, то тучи кажутся мне еще более грозовыми.
     - Но мне кажется, что Зоя не совсем опасна для нас!
     - Что заставляет тебя так думать?
     - С ней Анастас. Я не могу думать,  чтобы  он  позволил  ей  принести
какой-нибудь ущерб Византии.
     - Я забыл об Анастасе... Пожалуй, ты прав... Анастас  любит  Византию
и, в самом деле, сумеет удержать Зою... Да, но мы говорим, а  все-таки  не
знаем, что угрожает нам... Ты говоришь, что распорядился привести купцов?
     - Да, мудрейший, они дожидаются здесь...
     - Пойди и поговори с купцами, принесшими известие, а после мы  решим,
как отвратить гнев Божий от нашей родины.



                                12. ДОПРОС

     Василий поспешил уйти от больного Вардаса к ожидавшим его купцам.
     Теперь это был уже не тот скромный, приветливый, простой в обхождении
человек, который так дружески беседовал на форуме с подгулявшим  мореходом
Андреем;  нет,  это  был  гордый,  бесстрастный  правитель,  правая   рука
императора, привыкший к беспрекословному повиновению  и  раболепству  всех
тех, кто только приближался к нему.
     В этом человеке были все задатки гениального  администратора.  Он  во
всем умел держать себя сообразно с обстоятельствами. Когда нужно,  он  был
ласков, приветлив, обходителен, но, когда это не было нужно, он опять-таки
становился необыкновенно высокомерен,  горд  и  умел,  как  нельзя  лучше,
показать это...
     Казалось,  сама  судьба  готовила  его  к  высшему  и   вела   своими
неисповедимыми путями, выделяя его из ничтожества...
     Перед купцами явился совсем другой человек.
     Он и глядел теперь как-то по-другому -  поверх  голов  ожидавших  его