Зоя стояла почти у самой воды и смотрела в ту  сторону,  где,  по  ее
расчетам, должен был быть Киев.
     Вдруг из-за колена Днепра донесся до ее  слуха  сперва  гул  голосов,
потом всплескивание весел. С той стороны как-будто ожидать было некого, но
сердце Зои вдруг забилось сильно, сильно...
     Сперва показался парус, а затем молодая женщина могла уже  разглядеть
и большой струг с вооруженными людьми.
     Почему-то ей кинулось в глаза, что двое стоявших на носу струга людей
слишком пристально смотрят в ее сторону. Мало того, Зоя ясно  видела,  как
один из них, молодой, в простой одежде, жестом руки указывал на нее.
     Струг подходил все  ближе  и  ближе.  Зоя  теперь  уже  могла  совсем
разглядеть его людей на нем.
     С трудом она узнала в молодом простолюдине сына того старика, который
приютил ее в первый день прибытия на родину.
     Другого же она не знала.
     А между тем этот другой и по своему внешнему виду, и, в  особенности,
по одежде, резко отличался от остальных; видно было, что это -  начальник.
Жесты его были повелительны, голос отрывист, взгляд суров.
     - Вот она! Вот она! - кричал с переднего струга молодой рыбак.
     Наконец струг пристал.
     Его начальник вместе с рыбаком  легко  соскочил  на  землю  и  быстро
направился к Зое.
     Вот он уже около нее... Что-то знакомое, что-то родное мелькнуло  Зое
в чертах его лица.
     - Кто ты, женщина? - отрывистым властным тоном спросил Зою незнакомый
воин. - Правда ли, что ты - дочь полянского старейшины Улеба?
     - Да, это - правда!
     - Твое имя?
     - Славянское?
     - Ну, да! Какое же еще?..
     - В Византии меня называли Зоей, а здесь на Днепре, где  я  родилась,
мой отец Улеб, в честь матери моей, дал мне имя Любуши...
     - Так ты - Любуша?.. Сестра?.. Да, я сейчас же узнал тебя... Сестра!
     - Всеслав!..
     И, не будучи в силах совладеть с собою,  Зоя  (мы  будем  по-прежнему
называть нашу героиню тем именем, под которым мы познакомились с нею еще в
Византии) кинулась со слезами радости на грудь брату...
     Суровое лицо Всеслава  на  миг  озарилось  тихой  радостью  при  виде
плачущей на его груди сестры.
     - Боги, после многих испытаний, посылают,  наконец,  мне  счастье,  -
прошептал он. - Я добился своего. Теперь я  узнаю  все  о  моих  родных  и
жестоко отомщу за их гибель...
     - Мы вместе отомстим! - воскликнула Зоя, услыхав его.
     - Я слышал, отец убит?
     - Да, византийцами - за то,  что  не  хотел  отдать  на  позор  твоей
дочери.
     - Дочери? - воскликнул Всеслав.
     - Ее - и выдать Изока.
     - Дочь и сын? Они там, в этом проклятом городе?
     - Им не будет там худо...
     - Все равно! Я силой возьму их оттуда... Горе теперь Византии!.. Если
не пойдут на нее князья наши, я подыму моих славян...
     - Я пойду с тобой...
     - Благодарю... Но войдем в эту хижину, а вы, - крикнул он,  обращаясь
к стругу, - готовьтесь на рассвете к обратному пути.
     Вернувшиеся в это время рыбаки с низкими поклонами встретили княжьего
наперсника.
     Из струга были принесены разные яства и пития. Часть их Всеслав отдал
рыбакам в виде угощения; другую же он оставил для себя и  велел  подать  в
той хижине, где нашла себе приют его сестра.
     Вплоть до рассвета они беседовали.
     Зоя подробно рассказала брату о своей жизни в Византии - о  том,  как
разлучили ее с отцом и  матерью  на  рынке  невольников,  как  она  сумела
заставить полюбить ее знатного и богатого византийца,  который  из  рабыни
сделал ее своей женой и наследницей, и, наконец, сообщила  брату  о  своей
случайной встрече с детьми Всеслава,  где  так  удачно  помог  им  Василий
Македонянин.
     - Ты - христианка? - спросил ее Всеслав, когда она кончила рассказ.
     - Да.
     - А дочь моя? Ты назвала ее Ириной...
     - Она - тоже христианка...
     - Что же, вы будете молиться снова славянским богам?
     - Нет, мы останемся верными Христу...
     - Ну, это - ваше  дело;  молиться  кому  угодно,  только  бы  это  не
помешало мести...



                            6. ГОСТЬЯ АСКОЛЬДА

     На другое утро, с рассветом, струг, по приказанию Всеслава, распустил
паруса и тронулся вверх по Днепру, направляясь к Киеву.
     Всеслав казался мрачным и встревоженным.
     - Что с тобой? - спросила его Зоя. - Или ты не рад, что мы,  наконец,
нашли друг друга?..
     - Нет, я рад, но мы, варяги, не умеем выражать своей радости шумом.
     - Разве ты - варяг? Ты - славянин...
     - Я стал варягом и,  привыкнув  к  обычаям  чужой  страны,  не  желаю
меняться в родной.
     - Расскажи мне о себе...
     Всеслав махнул рукой.
     - Что рассказывать! А, впрочем, если ты хочешь...
     Он сообщил Зое о своей жизни в  суровой  Скандинавии,  о  битвах  под
начальством Рюрика и, наконец, о возвращении на родной Днепр.
     - И ты никогда не попытался узнать, что стало с твоим отцом, матерью,
сестрой, дочерью в плену?..
     - Этому многое мешало.
     - Не вижу - что.
     - Сперва я был в дружине простым воином, а потом уже  успел  добиться
того, что князья стали считать меня своим другом.