царь  удаляет  их   с  глаз   долой   в  действующую  армию  и  на   Соловки
соответственно.  За  изгнанниками  стоит  целый  сонм прихлебателей  царевой
казны, и они не сдаются, им надо вернуть своих благодетелей.
     Иоанн, видя  действительные  и  мнимые заговоры,  впадает  в  паранойю.
Хватают  и  казнят крещеную польку Марию Магдалину  (имя-то какое!)  с пятью
сыновьями. А  нечего было колдовать!  Казнят брата бывшего  фаворита  Данилу
Адашева  с 12-летним сыном  и тестем, казнят троих  Сатиных, Ивана Шишкина с
женой и детьми.
     "А  зачем вы разлучили меня с женою?  -- кричит Иоанн в  письме беглому
Курбскому.  --  Если б вы не отняли у меня мою юницу, то Кроновых жертв и не
было бы", -- наш царь, вишь ты, уже знает, кто такой был Крон!
     Вообще,  психика  царя  ломается  окончательно,  он  теперь   мгновенно
переходит от буйного пира к  зверской казни и обратно, как массовик-затейник
из  нашего  студенческого  кафе.  Тот  успевал  одновременно  обслуживать  и
свадьбу, и поминки, которые гулялись в соседних залах.
     Но продолжим, братья, скорбный список безумных дел великого царя.
     Михайла Репнин зарезан у алтаря церкви во время евангельского чтения за
то, что на пиру отказался надеть потешную личину и укорял царя.
     Молодой  князь  Оболенский-Овчинин  --  помните  его  отца,  друга мамы
Иоанна?  -- казнен за  то, что открыто обвинил нового царского  любимца Федю
Басманова  в "содомском" служении своему повелителю. Как  мы видим, проблема
сексуальной ориентации волновала народ и до поветрия СПИДобоязни.
     Князя  Дмитрия  Курлятева  с  женой  и  малолетними  дочерьми  насильно
постригли  в  монастырь,  выдержали несколько  лет,  по  прошествии  которых
исполнили приговор -- удавили.
     Самые   упорные,  принципиальные   враги   государя   назло  ему  стали
постригаться в монахи.
     Большое  количество   нестриженых  бояр  маялось  в  кандалах   или  по
монастырям,  где  им  приходилось  довольствоваться  малым.  Вот,  например,
жалуется ссыльный государев  вор Михайла Воротынский на  недопоставку  части
обещанной кормежки:
     -- двух осетров свежих,
     -- полпуда ягод винных,
     -- полпуда изюму,
     -- трех ведер слив,
     -- ведра романеи, лично жалованной царем,
     -- ведра рейнского ида (я и не знаю, что это такое -- С.К.),
     -- ведра бастру (?),
     -- 200 лимонов (!),
     ну,  и  еще  множества   каких-то  мелочей,  пряностей,   воску,  "труб
левашных", денег и так далее. Царь велел все дослать.
     Это -- в ссылке. А что же было в милости?
     Тем  не менее, от  милостей  царских  продолжали бежать.  Царь назначал
поручителей  за  подозреваемых  в  подготовке   побега.  Бежали  все  равно.
Поручителей  сажали  на   осетрину  и  лимоны.  Поручители  стали  бежать  с
подопечными.  Стали  назначать  поручителей  за  поручителей.  Стали  бежать
пирамидами по 56 человек! Несладок, видно, рейнский ид! Вкуснее пить его  на
Рейне.
     Такова была  настоящая "первая волна" русской эмиграции. В эмигрантских
листках   стали  перечислять   бесчинства  царя,  но  он  отвечал  достойно:
"Самодержавства  нашего начало от святого Владимира: мы родились на царстве,
а не чужое похитили".
     Вот это правильно! Все от Владимира Святого у вас и пошло.
     Итак,  все  бежали  от больного  царя. Но  и  в голове покидаемого тоже
всхлипывала мысль: бежать, бежать! Бежать в народ  из опасной Москвы. Бежать
из страны, если народ предаст. Нужно было проводить разведку в народе.
     Царь  пошел  в  народ. Он  взял  с  собой семью.  Взял  бояр да  дворян
повернее. Велел им быть с семьями. Взял  иконы и кресты. Взял всю казну, все
драгоценности,  всю  посуду  -- на,  сами понимаете, сколько персон.  Вызвал
надежных дворян из  провинции. Велел им тоже  быть с семьями,  секретаршами,
заместителями и войском. В общем, "удочку взял, чтобы рыбу ловить".
     По  первой  замерзшей  грязи  поехали на Тайнинское  -- к  Троице  -- в
Александровскую слободу. По этому маршруту в память о походе государя (и  на
всякий случай) сейчас проложена линия московской электрички.
     Московские  деловые застыли  в  растерянности. Ну, поедь, помолись,  но
деньги-то зачем забирать? Стало им чудиться нехорошее.
     Предчувствия опять не обманули.
     3   января  1565   года  пришло  в  столицу  "из  походу"  от  государя
пренеприятное письмо.  Как  ушат  холодной  воды,  вылил Иоанн на  москвичей
такое, что в приличном московском обществе вслух  произносить до сих пор  не
принято, -- чистую правду.  Виноватыми  оказались, прежде  всего, попы -- от
архиепископов  до  церковного  сторожа, потом  --  бояре, воеводы  и  всякая
чиновная сволочь.
     А виноваты эти  добрые люди были во  всех грехах.  И убытки государству
они делали. И казну расхищали. И родственников к государеву котлу понатащили
изо всех щелей. И "людям его  государства" (это народу, что  ли?)  разорение
причиняли. И земли присваивали. И прибытков  казне не делали (скрывали доход
от налогов). Ну, и службой пренебрегали, ясное дело.
     Можно  в   это   поверить?  Конечно,  нет.   Галиматья.  Бред  больного
воображения.  Чтобы  российский чиновник  пользу государства  поставил  ниже
своего -- как это у него называется? Не может этого быть! Быть не может!
     Так вот, ото всех этих надуманных обид решил  сирота Иоанн поехать да и
поселиться  где-нибудь, "где его Бог наставит". А на простых москвичей он не
в обиде.
     Грамоту прочли прилюдно.  Поднялся вой  и  плач.  Из  толпы  то и  дело
вылетали  причитания типа: "Увы, горе!",  "Согрешили мы  перед Богом!", "Как
могут  быть овцы  без  пастырей? Увидавши овец без  пастыря,  волки расхитят
их!".
     Волки тут же похаживали в козловых  сапожках и овечьих шкурах навыворот
и   поеживались.  Им  очень   хотелось  поверить   в  отставку  придурашного
самодержца, по-быстрому поделить Москву и государство, да опасались они, нет
ли и тут какого подвоха.  Поэтому волки  до  поры спрятали зубы и навострили
уши.
     А народ, нарыдавшись, решил гнать попов к батюшке  с покаянием. Пошли в
слободу  с мольбой: пусть  государь  "имеет  их на  своем  государстве,  как
хочет", лишь бы принял снова правление в свои руки.
     -- Будет иметь, -- кивал головой и повиливал задом из-за спины грешного
вдовца голубоглазый Федька Басманов.
     Царь согласился иметь государство на своих условиях. И условия эти были
сказаны. Хотел он на  изменников, воров, чиновников, взяточников,  нерадивых