принуждают его, вопреки любви, связывающей его с сыном, и безысходной тоске,
причиняемой этой страшной жертвой, продолжать  судопроизводство  по  формам,
предписанным законами. Невзирая на это и принимая во внимание, что  здоровье
сына вследствие уклонений от правильного распорядка  находится  в  плачевном
состоянии и нет никакой надежды на спасение, он полагает, что для  смягчения
последних страданий можно  было  бы  несколько  пренебречь  оказываемым  ему
уходом, чтобы  удовлетворить  все  его  желания  в  питье  и  еде;  судя  по
расстройству его мыслей, он не замедлит впасть в излишества,  которые  скоро
приведут его к могиле. Единственное, что его занимает, говорил  король,  это
необходимость  убедить  сына,  что  смерть  неизбежна  и  ввиду  этого   ему
непременно нужно исповедаться, чтобы обеспечить свое  вечное  спасение;  это
величайшее доказательство  любви,  которое  он  может  дать  своему  сыну  и
испанскому народу.
     VII. Документы процесса не говорят об этом решении короля. Нет никакого
приговора, ни подписанного, ни написанного; есть  только  небольшая  заметка
секретаря Педро дель Ойо, в  которой  сказано,  что  судопроизводство  здесь
остановилось, так как принц  умер  от  болезни;  вследствие  этого  не  было
произнесено никакого приговора.  Доказательство  этого  факта  существует  в
других бумагах, где были описаны редкие  детали  и  анекдоты  современности.
Хотя эти бумаги не являются подлинными документами, они заслуживают доверия,
потому что исходят от лиц, служивших в королевском дворце, и  согласуются  с
тем, о чем некоторые писатели говорят намеками. Правда, писатели не пожелали
ясно изложить это щекотливое дело, но они сказали достаточно, чтобы мы могли
открыть истину. Впоследствии я приведу отрывки из произведений некоторых  из
этих авторов; теперь же я последую за нитью моего рассказа.
     VIII. Кардинал Эспиноса и принц  Эволи,  зная  приговор,  произнесенный
устно Филиппом И, вообразили, что исполнят истинные намерения  короля,  если
они ускорят момент смерти дона Карлоса. Они решили, что будет разумно,  если
они поручат врачу разъяснить принцу его состояние,  не  говоря  ничего,  что
могло бы осведомить его о гневе короля  и  о  судопроизводстве,  послужившем
причиной ареста; врач должен  был  подготовить  принца  выслушать  увещания,
которые нужно сделать в интересах его вечного спасения. Кардинал Эспиноса  и
Эволи надеялись этим средством убедить принца покорно  выслушать  советы  об
исповеди и  приготовлении  к  смерти,  которую  Бог  скоро  пошлет  ему  для
прекращения страданий. Принц Эволи имел совещание с доктором Оливаресом.  Он
говорил с доктором тем важным и таинственным тоном, который люди, опытные  в
придворной политике, умеют ловко употреблять,  когда  это  нужно  для  целей
государя и для их личных планов. Руи Гомес де  Сильва  отлично  владел  этим
искусством, по мнению Антонио Переса, его друга и  первого  государственного
секретаря, который был вполне осведомлен об этом происшествии.  Он  дал  это
понять в одном из своих писем, где говорит, что после  смерти  принца  Эволи
остается только он один, который посвящен в эту тайну.
     IX. Доктор Оливарес очень хорошо понял, что от него требуют  исполнения
смертною приговора, произнесенного  королем,  но  необходимо  исполнить  его
таким образом, чтобы честь принца не  была  затронута;  следует,  чтобы  это
походило  на  естественную  смерть,  явившуюся   результатом   болезни.   Он
постарался выразиться таким образом, чтобы дать  понять  принцу  Эволи,  что
уяснил его намерение и смотрит на него как на королевский приказ, исполнение
коего поручается ему.


       Статья пятая

СМЕРТЬ ДОНА КАРЛОСА

     I. 20 июля доктор Оливарес  предписал  лекарство,  которое  дон  Карлос
принял. Луис Кабрера, в то время служивший во дворце и часто видавший принца
Руи Гомеса, говорит в  своей  Истории  Филиппа  II,  что  это  лекарство  не
принесло облегчения. Так как  болезнь  казалась  смертельной,  врач  объявил
больному, что было бы хорошо, если бы он приготовился умереть по-христиански
и принял таинства.
     II. Дон Лоренте Ван дер Гамен рассказывает, что врач не без  приказа  и
не без размышления дал принцу слабительное, от которого не получилось ничего
хорошего, и что болезнь вскоре  обнаружила  смертельные  симптомы  {Ван  дер
Гамен.  Жизнь  короля  Филиппа  Мудрого  ("Vida  del  fey   D.   Felipe   el
Prudente").}. Когда этот автор рассказывает о плане дона  Карлоса  совершить
путешествие во Фландрию, о  котором  он  сообщил  дону  Хуану  Австрийскому,
своему дяде, а тот в свою очередь передал его отцу,  он  говорит:  "С  этого
времени Филипп стал принимать меры, чтобы помешать планам  принца  и  спасти
королевство; эти средства не дошли бы до той крайности, о которой  всем  нам
известно, если бы король смог умерить разнузданные наклонности дона  Карлоса
или если бы принц решил отказаться от задуманного им плана" {Ван дер  Гамен.
Жизнь дона Хуана Австрийского ("Vida de D. Juan de Austria").}. Что означают
эти слова: "эти средства не дошли бы до той крайности, о  которой  всем  нам
известно"? Каковы же были средства, до которых дошли и о которых все  знали,
когда писал современник этих событий, наш  автор?  Идет  ли  здесь  речь  об
аресте и заключении принца? Это не было тайной; поэтому  он  мог  писать  об
этом Открыто. Не так обстояло дело со смертью больного. Надо сопоставить это
место со словами другого труда того же автора: "Врач дал  ему  слабительное,
от которого не получилось ничего хорошего,  но  не  без  приказа  и  не  без
размышления, и болезнь вскоре обнаружила смертельные  симптомы".  Вскоре  мы
отыщем настоящий смысл обеих фраз.
     III. Фавиан Эстрада сказал в  своей  истории  фландрских  войн:  "После
столь  бедственно   проведенного   полугодия,   в   течение   которого   его
непоколебимый отец все-таки не был  смягчен  посольствами  всех  европейских
государей, дон Карлос умер от болезни, которая с  ним  приключилась  отчасти
вследствие его отказа принимать пищу, отчасти от излишеств в пище,  от  того
также, что он клал снег в свое питье, и, наконец, от  душевного  горя,  если
действительно не было применено насилие...  Я  знаю,  что  вещи,  которые  я
рассказываю, не понравятся тем, кто,  не  заботясь  об  истине,  с  радостью
воспринимает в дурном смысле все сказанное о действиях государей...  Но  так
как эти вещи скрыты и не легко в  них  проникнуть,  я  предоставляю  их  тем
писателям, которые желают получить славу  прорицателей  и  угадывать  разные
события при помощи толкований оракулов".
     IV. Эта последняя фраза намекает на предсказание, которое Онмеро  вывел
при помощи числового значения букв одного стиха из первой  книги  Метаморфоз
Овидия [80],  написанного  следующим  образом:  "FILIus  ante  DIeM  patrlos
InqVivIt Inannos".
     Смысл получается от сложения цифр,  обозначенных  капительными  буквами
этого стиха. Выходит число  1568,  соответствующее  году,  когда  принц  дон