"Это  не  может  быть  единственной  причиной,  возможно,  что  вызвали
сомнение его взгляды относительно  чистилища".  В  процессе  не  нашлось  ни
одного свидетеля, который показал бы то, что рассказывали о брате  Амбросио.
Но способы, при помощи которых инквизиторы добивались от обвиняемого  нужных
показаний,  доказывают  их  старания  нагромоздить   факты   для   обвинения
архиепископа.
     XXVII.  Когда  произошло  оглашение   свидетельских   показаний,   этот
свидетель не был назван и защитники подсудимого не знали, что он  участвовал
в предварительном следствии. Таким образом  инквизиторы  извращают  в  своих
процессах естественное право, пряча  все,  что  может  обернуться  в  пользу
защитника. По этому поводу я  расскажу  о  своем  разговоре  с  инквизитором
Севальосом (человеком характера доброго и сострадательного).  Я  сделал  ему
при аналогичных обстоятельствах замечание против столь опасного  обычая.  Он
старался защитить этот способ, говоря, что инквизиторы исполняют в отношении
подсудимых  не  только  долг  судей,  но  и  долг  отцов,  восприемников   и
попечителей; что характер деятельности налагает  на  них  обязанность  иметь
перед глазами все документы защиты,  хотя  бы  они  и  не  были  включены  в
оглашение свидетельских показаний. Если это так, возразил я,  то  бесполезно
иметь защитника, так как его лишают знакомства с  документами,  которые  ему
могут доставить средства в пользу обвиняемого. Самым неправильным  было  то,
что  нередко  читали  документы  процесса,  когда  шла  речь   о   вынесении
окончательного  приговора;  видели   подлинники   только   тех   документов,
сокращенное изложение которых, сделанное секретарем, указывало, что их  надо
прочесть.
     XXVIII. 9 декабря брат Хуан де Регла добровольно донес на  архиепископа
за выражения, которые  этот  прелат  употребил  перед  Карлом  V  касательно
отпущения грехов. Я уже говорил о последствиях этого дела в главе XVIII.  23
декабря этот модах снова  донес  на  дома  Бартоломео,  будто  он  энергично
поддерживал аргументы и авторитеты лютеран  на  второй  сессии  Тридентского
собора, когда зашел вопрос о святом таинстве, причем  архиепископ  осмелился
сказать: "Я положительно  присоединяюсь  к  ним"  (ego  haereo  certe);  это
вызвало скандал среди многих отцов  собора,  между  прочим,  богословов  его
ордена; говоря по правде, оговоренный, по словам того  же  Хуана  де  Реглы,
объяснил затем свои слова, но в отношении некоторых пунктов холодно и  вяло.
Этот монах был единственным доносчиком, отметившим этот факт. Дон  Диего  де
Мендоса, испанский посол на Тридентском соборе, внимательно следивший за его
заседаниями, на вопрос, обращенный к нему 28  сентября  1559  года,  не  мог
припомнить это обстоятельство, которое раньше не было упомянуто ни одним  из
многочисленных соперников Каррансы, даже самим Хуаном  де  Реглой.  Впрочем,
донос сопровождался обстоятельствами, которые сильно подрывали его значение.
Этот враг Каррансы был крайне уязвлен тем, что не мог получить  епископства,
несмотря на звание духовника Карла V. Зависть  могла  внушить  ему  сомнения
через шестнадцать лет после происшествия. Следует прибавить, что он сам  был
осужден  сарагосской  инквизицией,  отрекся  от   восемнадцати   тезисов   и
преследовался иезуитами, ожесточенным противником которых он  был  вместе  с
Кано, тогда как дом Бартоломео питал к ним большое уважение. Поэтому Кано  и
доносчик старались унизить Каррансу и преследовали его как тайно  преданного
иезуитам. Лиценциат Орнуса, апелляционный судья округа  города  Сант-Яго,  в
письме от 15 октября 1559 года (то есть через полтора  месяца  после  ареста
архиепископа), которое было приобщено прокурором к  процессу,  говорит,  что
этот прелат  представил  Тридентскому  собору  несколько  доводов  в  пользу
Лютера, на что,  по  его  утверждению,  можно  было  основательно  ответить.
Свидетель прибавляет, что доктор Градос  может  подтвердить  истинность  его
сообщения. Доктор Градос не был спрошен. Кто на самом  деле  поверит,  чтобы
Карранса или кто-нибудь другой осмелился так говорить на Тридентском соборе?
     XXIX. 14 декабря брат Доминик де Рохас представил рукопись,  содержащую
признание в заблуждениях и просьбу о прощении. Относительно архиепископа  он
добавил,  что,  как  он  уже  показывал,  этот  прелат  постоянно   придавал
католический смысл выражениям,  которыми  пользовался  по  примеру  лютеран;
однако он обязан сказать: если бы у него и у многих других  лиц  ум  не  был
затуманен ароматом лютеранских фраз, чтение книг ересиарха не  произвело  бы
на них такого действия. Брат Доминик де Рохас говорил все это для облегчения
своей вины и в надежде получить примирение с  Церковью.  Получив  7  октября
1559  года  указание  готовиться  к  смерти  на  другой  день,  в   качестве
проповедующего еретика, он попросил аудиенцию,  чтобы  заявить  о  том,  что
считал нужным для покоя своей души. Получив ее, он сказал, что "положение, в
котором он находится, обязывает его показать, что он никогда  не  слышал  из
уст дома Бартоломео ни одного слова и ничего не узнал от него, что  было  бы
противно тому, чему учит святая римская Церковь в своих соборах, решениях  и
предписаниях; напротив, каждый раз, как им случалось  беседовать  о  мнениях
лютеран, архиепископ говорил,  что  они  полны  коварства  и  заблуждений  и
кажутся ему порождением ада для обмана тех, кто не  примет  предосторожности
против  изливаемого  ими  яда.  По  словам  Доминика  де  Рохаса,   Карранса
доказывал, в чем они ложны, и излагал основания римской  Церкви,  подкрепляя
свое учение рассуждениями и цитатами; точно таким же образом он поступал при
публичных чтениях. Все  эти  моменты  побуждают  его,  Доминика  де  Рохаса,
держаться того заявления, которое он сделал раньше в пользу дома Бартоломее;
правда, фразы, которыми Карранса  пользовался  в  сочинениях  и  проповедях,
похожи на те, какие он, брат Доминик, читал в еретических книгах и слышал из
уст  лиц,  составлявших  лютеранскую  общину  Вальядолида,  но   архиепископ
действительно придавал им католический смысл".


       Статья третья

ПАПСКОЕ БРЕВЕ, РАЗРЕШАЮЩЕЕ АРЕСТОВАТЬ АРХИЕПИСКОПА.  МЕРЫ,  ПРИМЕНЕННЫЕ
ДЛЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ЕГО ВИНОВНОСТИ

     I. Мы только что видели, какие показания содержал процесс, возбужденный
против толедского архиепископа, когда у папы попросили бреве для его ареста.
Надо думать, что материалов было немного, потому что издание бреве Павла  IV
последовало 7 января 1559 года,  а  просьба  об  этом  бреве  была  послана,
видимо, не позднее начала декабря 1558 года. Однако оценка трудов  Каррансы,
произведенная Мельхиором Кано, Домингом Куэвасом, Доминго Сото, Педро Ибарой
и магистром Карлосом, как и мнение,  высказанное  домом  Пед-до  де  Кастро,
епископом Куэнсы, также послужили для мотивирования этой просьбы. Вот список
рукописных произведений архиепископа, которые приводятся вместе  с  печатным
катехизисом в этой части судопроизводства:
     II. 1) Заметки на толкование Книги Иова, сделанное другим автором.
     2) Заметки на толкование  стиха  Слыши,  дщи  псалма  44,  составленное