верить множеству неправдоподобных, даже невероятных вещей.
     XIII. Тем не менее нельзя подвергать сомнению историю камней,  которыми
будто бы разрешалась от бремени мать Агуэда, так как инквизиция  набрала  их
великое множество. Я должен об этом сказать, как и о ее  родах,  потому  что
донья Висента  де  Лойя  указала  место,  где  младенцы  были  умерщвлены  и
погребены тотчас после рождения. Произвели розыски,  и  открытие  нескольких
скелетов доказало истинность заявления. XIV. Монахини, признанные виновными,
были разосланы по нескольким монастырям, и состав  общины  был  обновлен  по
приказанию святого трибунала, настоятельницей  стала  игуменья  монастыря  в
Оканье,  и  из  разных  монастырей  ордена  были  вызваны  другие  монахини.
Следовало бы  пожелать,  чтобы  для  предупреждения  подобных  сцен  главный
инквизитор   поставил   этот   монастырь   под   наблюдение    епархиального
благочинного, как было поступлено по менее  серьезному  поводу  в  отношении
монастыря босых кармелиток Св.  Иоакима  в  Тарасоне,  когда  туда  перевели
нескольких монахинь из монастыря Св. Анны, чтобы поддержать порядок и мир  в
общине. Раз инквизиция  вмешивается  в  то,  что  происходит  в  монастырях,
изумительно, что после стольких беспорядков в этом роде (сведениями  о  коих
полны  архивы,  а  их  непристойность  не  позволяет  мне  приводить   здесь
повествование о них) она не пришла к решению  отнять  у  монахов  управление
женскими монастырями. Иезуиты были  всегда  достаточно  предусмотрительны  в
своей политике, боялись этого управления и избегали отягощать себя им.


       Статья третья

ПРОЦЕСС ГЛАВНОГО  ИНКВИЗИТОРА  И  ПОСЛЕДСТВИЯ  ПРОЦЕССА,  ВОЗБУЖДЕННОГО
ПРОТИВ МАКАНАСА

     I. Не менее шума наделал, хотя по другому поводу, процесс, возбужденный
против дома Бальдассара де Мендоса-и-Сандобала, епископа Сеговии и  главного
инквизитора. Таков результат ослепления, которое иногда поражает поддавшихся
страстям людей, что путь, на который они вступают  для  удовлетворения  этих
страстей, приводит их к гибели. В предыдущей главе мы видели  несправедливое
поведение этого прелата  в  отношении  дома  Фроилана  Диаса,  избранного  в
епископы города Авилы и духовника короля Карла П. Так  как  верховный  совет
отказался - вполне  справедливо  и  столь  же  энергично  -  санкционировать
огромное  злоупотребление  властью  главного  инквизитора,   которое   хотел
совершить  Мендоса,  то  последний   приказал   арестовать   трех   наиболее
оппозиционных членов совета. Он посредством лживого  доклада  потребовал  от
короля увольнения дома Антонио Самбраны, дома Хуана Ар-самени и  дома  Хуана
Мигуэлеса и отослал последнего в оковах в Сант-Яго, в Галисию.  Он  придумал
безрассудный план отнять у совета инквизиции право вмешательства в процессы,
приговор которых выносился на  его  решение,  а  у  членов  совета  -  право
голосования окончательного приговора.
     II. Невозможно было, чтобы этот  деспотический  переворот  не  послужил
предметом королевской резолюции. Филипп V благоразумно полагал, что  следует
узнать  мнение  совета  Кастилии,  и  24  декабря  отправил  это   дело   на
рассмотрение членов совета. Приговор, вынесенный собранием  21  января  1704
года, замечателен своей мудростью.  Совет  предлагал  как  необходимую  меру
восстановление верховного  совета  в  правах,  которыми  он  пользовался  со
времени учреждения инквизиции, и вызов  трех  членов  совета,  которые  были
уволены со службы. Король  приказал  исполнить  решение  совета  Кастилии  и
выразил желание, чтобы Мендоса отказался от  своей  должности  и  выехал  из
Мадрида.
     III. Следует, я думаю, помнить, что этот прелат перед смертью Карла  II
был более  расположен  к  австрийскому  дому,  чем  к  династии  французских
Бурбонов. Упорство епископа Сеговии, поддержанное апостолическим нунцием,  с
которым он был в дружбе, довело его до жалобы, обращенной  к  папе,  который
написал королю через посредство  своего  нунция  письмо,  где  жаловался  на
характер обращения с одним из его  уполномоченных  высокого  ранга.  Нунций,
желая содействовать папе со своей стороны, довел до  сведения  Филиппа  свой
протест,  продиктованный  ультрамонтанским  духом,  самым  несовместимым   с
правами верховной власти. Король твердо держался принятого решения и настоял
на том, чтобы главный инквизитор подал в отставку и удалился в свою епархию.
Мендоса вынужден был повиноваться; его дело закончилось более удачно, чем он
заслуживал,  так  как  наказание  почти  нисколько  не  было  соразмерно   с
злоупотреблением властью, которое он  совершил,  преследуя  Диаса  и  членов
верховного совета. Если бы светский судья позволил  себе  так  поступать  со
своими подчиненными, гражданская власть не поколебалась бы  предъявить  свои
права  и  подвергнуть  его  крайне  суровому  наказанию.  Из  всех  бедствий
человеческой жизни едва ли хоть одно может сравниться  с  несчастием  видеть
обеспеченную безнаказанность могущественных преступников в то  время,  когда
гонение падает на голову слабого человека, лишенного защиты.
     IV. Король вскоре дал новое  доказательство  твердости  в  защите  прав
короны своим поведением с главным инквизитором Джудиче в деле дона Мельхиора
де Маканаса, о котором я говорил в XXVI главе. Преступление этого  прокурора
состояло в том, что он осмелился мужественно защищать власть своего государя
против невыносимых притязаний римской курии по многим пунктам  юрисдикции  и
против притязаний испанского  духовенства  относительно  личных  и  судебных
привилегий. Он не только был судим и  осужден  за  жалобы  и  представления,
которые делал  королю  против  папских  посягательств,  но  и  вынужден  был
добровольно  уйти  в  изгнание,  чтобы  избежать  секретной  тюрьмы  святого
трибунала,  которую  главный  инквизитор  по  соглашению  со  своим  советом
предназначил для него.
     V. Правда, Филипп V не обнаружил в этом случае столько энергии,  как  в
деле Мендосы, потому что  интриги  имели  другой  объект  и  направление  их
переменилось. Иезуит Добантон, заместивший Робинэ в  должности  королевского
духовника, и новая королева  Изабелла  Фарнезе,  которая  действовала  через
кардинала  Альберони,  дружившего  тогда  с  Джудиче,   изменили   положение
политических дел, так  что  поведение  Маканаса,  который  держал  себя  как
подданный, полный усердия и верности своему господину, представлялось теперь
преступным.
     VI. Римская курия  не  преминула  содействовать  этой  интриге,  горячо
жалуясь через  своего  нунция  и  третируя  Маканаса  как  подозреваемого  в
исповедании ошибочных взглядов Марка Антония де Доминиса и протестантов. Эта
тактика не нова: она была в  употреблении  со  времени  Филиппа  III  против
каждого  испанского  юрисконсульта,  который  отваживался  выступать  против
папских захватов и против злоупотребления властью.
     VII. Маканас был жертвой слабости испанского правительства до тех  пор,
пока после смерти Филиппа V Фердинанд VI  не  вызвал  его  в  Испанию  и  не