наилучшим образом.
     На совещании было  высказано  (говорит  король  Пруденциан)  следующее:
лучше бы обвиняемым инквизицией не сообщались имена свидетелей, чтобы они не
знали их и не видели их присяги. Некоторые говорили, что так повелось раньше
в делах инквизиции. Я сказал: "Вас спрашивают не о том, как делалось  и  что
мы все знаем, а о том, делалось ли это хорошо и согласно  с  божественным  и
человеческим правом". Один ответил (он пользовался большим авторитетом среди
всех) следующим образом:  "Государь,  вот  что  обыкновенно  практикуется  и
согласно с законом: одна из сторон  знает  свидетелей,  выставленных  другой
стороной, она видит, как они присягают, и ее вызывают для  этого  в  суд;  а
если сторона не была позвана, чтобы видеть присягу свидетелей и  узнать  их,
то не доверяют их показанию, потому что  их  присяга  принята  в  отсутствии
другой стороны или, по крайней мере, она вызывается,  чтобы  присутствовать,
если желает, при своем обвинении. Только в том случае, когда предполагается,
что существует опасность смерти для свидетеля или  возможен  другой  большой
ущерб, если он будет известен стороне, против которой он  сделал  показание,
допускается не говорить имени  свидетеля  стороне,  против  которой  он  дал
показание. Вначале, когда зародилась инквизиция,  таково  должно  было  быть
намерение учредителей, потому что в числе тогдашних  обращенных  было  много
людей богатых, влиятельных и сильных, так что  мог  быть  нанесен  вред  для
свидетелей, если бы узнали, кто давал показания против  обвиняемых  в  таком
тяжком преступлении, когда вопрос касался жизни, чести их и их детей и всего
имущества. С того времени остался в инквизиции этот  обычай.  Однако  теперь
обращенные унижены и не имеют влияния, в особенности  если  кто-либо  из  их
предков был наказан инквизицией; неизвестно поэтому, как  может  сохраняться
по праву и по чистой совести этот  обычай:  ведь  противно  божественному  и
человеческому закону лишать защиты обвиняемого, тем более что  в  процессах,
касающихся герцогов, графов и других важных лиц, а также в делах уголовных и
гражданских известны имена свидетелей, показывающих против них,  все  видят,
как они присягают, и знают, кто они. Ведь они не боятся этих важных  господ,
хотя свидетельствуют против них в уголовных делах! Как  же  можно  опасаться
вреда для свидетелей, если  они  показывают  против  разбитых  и  униженных,
которым нечего есть, или против кого бы то ни было, кто обвинен инквизицией,
когда, узнав только, что он обвинен, все покидают его, избегают иметь с  ним
дело и желают, чтобы никто не знал, что они были его друзьями и  знакомыми?"
Все члены совещания, богословы, канонисты и  правоведы,  говорили,  что  все
сказанное - правда, Ваше Высочество может видеть, как  поступали  раньше.  Я
отвечаю (говорит король Пруденциан), что мы раскаиваемся в причиненном  зле,
которое не устранили раньше: я в том, что не позаботился узнать о нем, а  вы
в том, что не  осведомили  меня  о  нем.  Впредь,  когда  кого-либо  заберет
инквизиция, пусть его процесс ведется публично и обвиняемый и его поверенный
пусть присутствуют при присяге и знают свидетелей и их имена; пусть процессы
ведутся, как в других судах. Только когда донесут на кого-либо,  это  должно
быть тайным, пока соберется достаточная информация,  чтобы  можно  было  его
арестовать и предъявить обвинение, а процесс должен вестись публично,  чтобы
все видели и знали, как ведутся дела инквизиции.
     Я выразил сомнение, поскольку в инквизиции привыкли допускать к  защите
и принимать бумаги только от известных адвокатов, назначаемых инквизиторами.
На этот вопрос отвечали, что нет основания лишать обвиняемого  адвоката  или
адвокатов, пожелавших заняться его делами,  что  по  закону  не  воспрещено;
пусть  прокурор  и  инквизиторы  принимают  адвокатов,  каких  пожелают,   и
защитники обвиняемых пусть будут по желанию обвиняемых, только бы  они  были
старинные или обращенные христиане, которым не  было  бы  запрещено  законом
выступать защитниками в суде, потому что они  могут  отказаться  от  защиты,
если не позволят им выбирать адвоката по своему желанию.
     Третий вопрос, возникший на совещании короля Пруденциана, касался того,
можно ли не позволять  узнику  инквизиции  говорить  и  советоваться  с  его
поверенным, родственниками и друзьями, чтобы они не подали ему  совета.  Все
ответили, что не знают, по какому праву это может происходить, так как ясно,
что этим отрицается его свободная защита, а никому нельзя отказывать  в  ней
по божественному и человеческому закону. Отсюда заключили,  что  с  узниками
инквизиции следует поступать так же, как с другими преступниками, когда  они
арестованы, так как другой образ действий (не  говоря  уже  о  том,  что  он
противозаконен) бесчеловечно усиливает мучения угнетенного до его осуждения;
поэтому было решено исправить это на будущее  и  поступать  с  ними,  как  с
другими узниками.
     Четвертый вопрос, вставший перед совещанием, заключался в  том,  хорошо
ли, что они не слушают обедни и не исповедуются, пока находятся в заключении
инквизиции, так как вошло в обычай, что, хотя бы заключение продолжалось три
или четыре года, они никогда не слушают обедни и не исповедуются. На это все
ответили, что нельзя так поступать по чистой совести, так  как  Бог  повелел
нам, чтобы мы освящали праздники, и святая римская  Церковь  объявляет,  что
освящать  праздники  главным  образом  значит  слушать  обедню.  Поэтому  не
допускать их к слушанию обедни значит  препятствовать  им  соблюдать  третью
заповедь закона Божия  и  повиноваться  повелению  римской  Церкви,  которая
повелевает слушать обедню каждое воскресенье и соблюдать праздники, при этом
исповедоваться и причащаться, в  чем  заключается  божественный  закон.  Нет
основания отказывать им в этом, так как Господь наш сказал: если  не  будете
есть плоти Моей и  пить  крови  Моей,  не  будете  иметь  жизни.  И  Церковь
объявляет то же, говоря, чтобы это делалось, по  крайней  мере,  в  праздник
Пасхи и в  смертной  опасности.  В  первобытной  церкви  причащались  каждое
воскресенье. Поэтому мы не знаем, чем можно  оправдать  занимающихся  делами
инквизиции, в том, что  они  не  позволяют  заключенным  слушать  обедню  по
воскресеньям и праздникам и не заботятся, чтобы они исповедовались у честных
и  ученых  священников,  которые  могли  бы  наставить  их  в  нашей  святой
католической вере, по крайней мере в Великий пост, и причащались в  праздник
Пасхи и каждый раз, как попросят. Один инквизитор ответил: пусть  будет  так
по отношению к  настоящим  христианам,  а  не  к  еретикам.  Большинство  из
присутствовавших на совещании возразило, что нет основания  для  этого,  так
как, хотя они обвиняются в ереси, однако, пока не осуждены, они  принадлежат
к христианам и могут пользоваться таинствами церкви и другими  благодеяниями
ее; и даже после осуждения (признают  ли  они  или  отрекутся  от  ереси,  в
которой их обвинили), если они раскаются в ней и пожелают  стать  настоящими
христианами. Если они отрекутся, говоря, что не впадали в ересь, и  пожелают
исповедаться и причаститься, нельзя отказывать им в  исповеди  и  причастии,
хотя бы их присудили к сожжению, так как Бог знает правду, и  никому  нельзя
отказывать в средствах к спасению, а особенно в исповеди  и  причастии,  так
как возможно, причащаясь, очутиться на Небе, а не причащаясь -  в  аду,  как
говорят  многие  богословы.  Итак,  чем  мы  искупим  то,   что   вследствие
недопущения кого-либо к причастию он пойдет в ад, тогда как  каждый  из  нас