Письмо Хуана де Лусены, члена королевского  совета  Арагона,  к  королю
Фердинанду V, писанное 26  декабря  1503  года.  Он  докладывает  монарху  о
противоречии между законами и поведением сарагосского инквизитора  (Фернандо
де Монтемайора,  архидиакона  Альмасана,  бывшего  потом  членом  верховного
совета  инквизиции)  по  поводу  процесса  брата  автора  этого  письма.  Он
указывает монарху, что  этот  инквизитор  позволяет  себе  руководствоваться
самыми гнусными страстями. Он не сомневается,  что  процесс  имеет  причиной
лжесвидетельства, доставленные сторонниками евреев  с  целью  повредить  его
брату, для изгнания коих он много сделал, как и для секвестра их имуществ  и
взыскания скрытых или обманным образом отчужденных. Он сообщает королю,  что
Монтемайор пренебрегает буллами, выпущенными папой в пользу обвиняемого  для
изъятия его дела из юрисдикции инквизитора и  для  приведения  в  исполнение
окончательного приговора, который при прежнем инквизиторе освобождал его  от
суда.  Он  напоминает  об  услугах,  оказанных  им  и  его  семейством   Его
Величеству, и говорит об этом достаточно, чтобы дать  понять,  что  было  бы
ужасной  неблагодарностью   позволить   инквизитору   злоупотреблять   своим
служением для преследования безупречных  людей,  которые  наилучшим  образом
служили религии и государю. Он касается  также  дела  конфискации  имущества
осужденных.

                           (Перевод с испанского)

     "Высочайший  и  могущественный  государь,  король  и   господин!   Этот
инквизитор {Фернандо  де  Монтемайор,  архидиакон  Альмасана,  бывший  потом
членом совета инквизиции.} после того, как арестовал моего брата,  держал  и
держит его до сих пор заключенным в  такой  тесной  тюрьме,  что  не  бывает
теснее. Он не позволяет ни мне, ни моим сыновьям, ни  какому-нибудь  другому
родственнику или постороннему лицу [посещать] даже  в  его  присутствии;  он
даже не согласился разрешить мне лично явиться  к  нему  для  ведения  этого
дела. Эта суровость как нельзя более далека от всякого закона. Я,  государь,
видя пристрастие этого судьи и зная, что он всегда был  недоброжелателен  ко
мне безо всякой причины, разве той, что я жил вне его юрисдикции,  когда  он
желал иметь меня и моих близких под  своей  властью,  -  в  присутствии  его
произвел следующее: принимая во внимание, что (как Ваше Высочество знает) по
вашей воле и декрету я вместе с братьями и сестрами изъят из юрисдикции  его
и всякого другого инквизитора, и видя, что до сих  пор  этот  инквизитор  ни
разу мне не объяснил, какою властью он ведет дело против моего брата и  взял
в свои руки этот процесс, я представил ему буллы  об  изъятии  и  потребовал
освобождения моего брата из тюрьмы и  отмены  инвентаризации  его  имущества
(так как он этого не мог знать). Он согласился на апелляцию  моего  брата  к
нашему святейшему отцу, Я решил апеллировать к епископу {Этим епископом  был
дом  Диего  Деса,  главный  инквизитор,  тогда  епископ  Паленсии,  а  потом
архиепископ Севильи.}, если он не против изъятия. Он  ответил  на  апелляцию
(то, что должен был раньше ответить на ходатайства, поданные  моим  братом),
что, как апостолический комиссар, он знает и  понимает,  как  следует  вести
процесс, поручив продолжать его дело. В таком положении находится дело моего
брата.  Я,  государь,  полагаю,  что   никаким   апостолическим   поручением
означенное изъятие не отменимо.  Я  считаю  это  его  поручение  вводящим  в
заблуждение, принимая во внимание оговорки означенного изъятия и его  форму.
Поэтому я счел нужным защищать его и настаивать  на  нем,  испросив  у  папы
разрешения на эту апелляцию.  По  этой  причине  я  умоляю  Ваше  Высочество
милостиво пожаловать мне письмо к вашему послу и к папе, чтобы он  обеспечил
то, что будет законно, мне и  моему  брату;  папа  с  большим  удовольствием
постарается сделать это для Вашего Высочества. Если бы инквизитор согласился
сообщить мне свое поручение и стало бы очевидно,  что  через  него  отменено
изъятие, тотчас без пререканий, мой брат  и  я  оставили  бы  изъятие  и  не
заботились бы о нем.
     Этот человек поступает так осторожно, так чрезмерно тайно и секретно, в
процессе и суде ведет себя не так, как следует вести,  и  со  мной  и  моими
близкими обходится по рутине, а не с усердием. Он поступает  более  открыто,
чем необходимо и нужно, для расстройства всего сделанного в инквизиции, даже
обсужденного и постановленного приговором. Отсюда следует,  что  он  думает,
будто я усердно занимаюсь этим делом более из-за мирского интереса,  чем  по
духовной причине. Однако я не удивляюсь, что этот асессор - друг  Кинтанильи
по причинам, которые небезызвестны Вашему Высочеству, так как вы  слышали  о
них неоднократно и от разных лиц. Не  удивляйтесь  также,  Ваше  Высочество,
если они противятся этому изъятию: в чем оно  неудовлетворительно,  и,  если
неудовлетворительно и Вашему Высочеству неугодно  пользование  им,  помогите
другими средствами избежать его суда. Поэтому я умоляю  Ваше  Высочество  не
досадовать на пожалование мне означенных писем;  или,  если  вы  на  это  не
согласитесь, умоляю Ваше Высочество, устройте, как  только  епископ  отменит
поручение, уже данное инквизитору, дело мое и моего  брата,  и  поручите  их
архиепископу {Дон Альфонсо Арагонский,  внебрачный  сын  короля.},  или  его
судье, господину Тиенде, или другому лицу с хорошей репутацией и опытностью,
так как этим способом правосудие будет отправлено с усердием и как должно, а
не по рутине, как было бы в том случае, если бы  исполнялось  вышеназванными
лицами.
     Секретарь моего процесса никак не мог  добиться  от  инквизитора  копии
приговора, чтобы послать его Вашему Высочеству, и только при помощи хитрости
снял копию, которую посылаю Вашему Высочеству, удостоверенную и утвержденную
всеми адвокатами относительно содержания, чтобы вы знали, как этот  приговор
произведен, и что он не отсрочен апелляцией и вступил в силу. Я умоляю, Ваше
Высочество, в деле моего брата устройте, чтобы епископ предписал инквизитору
освободить его под поручительство [aplaceria {Aplaceria -  освобождение  под
поручительство.}] из Алхаферии или внутри ее так, чтобы мог с  ним  говорить
я, мои дети и мои зятья, хотя бы это было в присутствии инквизитора или кого
он захочет. Я полагаю, что он пришлет документы процесса  Вашему  Высочеству
или епископу.
     Я уверяю Ваше Высочество, что невозможно,  чтобы  даны  были  показания
[против моего брата] кем-либо другим, кроме евреев. Со  стороны  евреев  это
меня не удивляет: они, как  наши  враги,  сделали  это  из-за  изгнания  их,
которое приписывали мне, и из-за того, что мой брат был одним из комиссаров,
уполномоченных Вашим Высочеством для завладения  их  имуществом,  вследствие
чего у них возникла сильная вражда со мною и с моим братом, и  они  задумали
выдвинуть против нас  лжесвидетельство,  что  доказано  и  известно  всем  в
городе. При  таком  положении  дела  я  заявляю  и  умоляю  Ваше  Высочество
приказать написать магистру Мартину Гарсии {Каноник Сарагосы,  затем  бывший
епископом Барселоны и послом в Риме}, магистру Креспо и магистру Росу, чтобы
они сообщили Вам, что им известно о вышесказанном.