- А вы еще нет. Но ведь и ожидание этого события прекрасно,  -  четко
проговорила Лени.
   Горст и адвокат Бук настойчиво уговаривали ее быть  сдержаннее.  А  с
порога ей самозабвенно улыбался юный Ганс. Густа негодующе передергивала
лопатками, между тем как Гретхен, забыв о своем Клоцше  и  его  масленых
глазах, словно зачарованная, смотрела на Лени.
   Геслинг было  снова  завопил,  но  вдруг  осекся  и  упавшим  голосом
проговорил:
   - Меня не интересуют его тайны. Я выгоню его вон, и все!
   - Нет, вы не выгоните меня, - заявил  Бальрих,  показав  ослепительно
белые зубы, - потому что вам хочется узнать больше, чем вам доносят ваши
шпики.
   Геслинг, задыхаясь, уставился на него.
   - Вы уже заболели оттого, что не знаете главного. Но я не хочу, чтобы
вы болели из-за  меня,  хотя  и  решили  объявить  меня  сумасшедшим,  -
продолжал Бальрих.
   Он колебался всего один миг, затем сунул руку  в  карман  и  протянул
Геслингу листок бумаги.
   И пока Геслинг читал, Бальрих не  сводил  с  него  угрюмого  взгляда.
Между тем фон Попп обратился к собравшимся:
   - Вы, штатские, прямо чудаки! Это же бунт! Тут надо стукнуть железным
кулаком!
   Крафт сейчас же перешел в атаку. Он весь побагровел и  злобно  ударил
по столу среди чайных чашек. Чайные чашки слегка звякнули, а Крафт снова
обмяк от столь великого усилия.
   Главный директор снял золотое пенсне.
   - Возьмите, спрячьте ваше сокровище,  -  сказал  он,  сделав  быстрый
отстраняющий жест. - Письмо, конечно, подложное.
   - Ничего другого вы и сказать не могли!
   - Фальшивка! Гнусность! - Геслинг пытался овладеть собой. -  Если  бы
даже его признали подлинным, ведь я же всегда могу доказать,  что  автор
этого письма был моим личным врагом. Об этом вы  не  подумали?  -  И  он
повернулся к зятю: - И ты  это  подтвердишь.  Я  свалил  твоего  отца  и
испортил ему карьеру, поэтому он стал моим врагом.
   - Против такой  аргументации  нечего  возразить,  -  спокойно  сказал
адвокат.
   - Пойдем отсюда! - обратился Ганс к матери, но она, уронив голову  на
руки, сидела неподвижно.
   - Вы слышите? - снова заговорил Геслинг. - Свыше тридцати  лет  назад
старик Бук якобы написал некоему Геллерту, что мой отец - вы  понимаете,
- повернулся он к генералу, - подтверждает получение капитала, будто  бы
вложенного этим Геллертом в  наше  предприятие.  Ха-ха!  Не  правда  ли,
смешно?
   Однако генерал фон  Попп  не  находил  в  этом  ничего  смешного.  Он
попросил письмо, пробежал его и спросил строгим голосом:
   - А если это правда?
   -   Вы   что...   -   Геслинг   поправился:   -   Вы   шутите,   ваше
превосходительство...  -  Он  насмешливо  улыбнулся,   стараясь   скрыть
беспокойство. - Это письмо  честный  старик  Бук,  конечно,  написал  не
тридцать лет назад, а гораздо позже, когда имел основание мстить мне,  и
пометил задним числом.
   - Но это вам придется доказать, - строго заявил фон Попп.
   Геслинг уже не владел собой, лицо его выдавало  мучительную  тревогу.
Он стоял, словно прикованный к месту. Все остальные, кто сидя, кто  стоя
у колонн, замерли в  прострации  с  открытыми  глазами.  Даже  озаренные
солнцем вьющиеся розы  на  террасе  уже  не  качались.  Казалось,  вилла
превратилась в замок спящей принцессы.
   Геслинг снова пошел в атаку.
   - Старик лжет, это несомненно.
   И вдруг Ганс заявил таким же звонким и ясным голоском, как и Лени:
   - Сам ты лжешь.
   Директор  внезапно  расхохотался,  а   жена   перепугалась:   уж   не
приключилось ли что с мужем. Но он только пожал плечами.
   - Вы считаете, ваше превосходительство, что я  должен  это  доказать?
Прошу прощения, - пусть почтенный старик, лежащий в гробу, докажет,  что
его слова - правда. Если он не лжет, то в оставшихся после него  бумагах
должно  было  сохраниться  письмо,  в   котором   мой   уважаемый   отец
действительно подтверждает получение денег от Геллерта.
   Окинув всех победоносным взглядом, он встретился глазами с  Бальрихом
и обомлел: жестко и решительно, как судья, Бальрих проговорил:
   - Письмо существует, и оно у меня.
   Все встрепенулись. Генерал повторил:
   - Оно у него.
   Фон Попп как бы призывал богача  к  ответу.  А  тот  так  и  замер  с
открытым ртом и даже покачнулся... Дидерих Геслинг многое  понял  в  эту
минуту. Только он, только  его  зять  Бук  мог  выдать  рабочему  давний
документ, написанный его покойным отцом. И вот этот субъект стоит теперь
перед ними и предъявляет свои права. А генерал - это совершенно  ясно  -
считает,  что  я  слишком  богат,  слишком  могуществен,  и  с  радостью
наблюдает за тем, как собирается гроза над головой того, при ком он  был
постоянным блюдолизом. Да, все новые разочарования готовят  богатому  те
самые люди, которых он, казалось бы, должен был знать; ну, что  ж,  пора
отбросить всякий идеализм...
   Геслинг метнул грозный взгляд на своего зятя, который робко и покорно
ждал дальнейших событий. "С тобой  мы  сочтемся!"  -  пригрозил  он  ему
взглядом, затем отвернулся, чтобы отдышаться, - иначе,  ей-богу,  с  ним
может случиться беда. Самообладание - прежде всего!  Необходимо  собрать
все силы для борьбы, которую мне навязывают. Они хотят  вырвать  у  меня
почву из-под ног. Речь идет о самом моем существовании. Ну,  они  узнают
меня!
   Укрепившись духом, он снова поднял голову и  прежде  всего  остановил
взгляд на рабочем.
   - Эй, вы там! Пойдемте отсюда. Честь и место тому, кто  достоин  этой
чести.
   Дойдя до конца террасы, он сказал Бальриху вполголоса, но с надменной
уверенностью:
   - Вы бы сначала подумали, что делаете.
   - Все обдумано, - ответил Бальрих.
   Противники снова смерили друг друга взглядом. Тем временем  фон  Попп
обратился к хозяйке дома: