уйдете отсюда. - И он посмотрел на них, жалостно мигая. - Ведь последний
кусок делили, тут каждый посмотрел бы сквозь пальцы...
   Бальрих плюнул в его сторону, и старик снова забился под перину.
   - Мы съедем отсюда, и вместо твоего сарая я найду достойное  человека
жилье, - крикнул Бальрих.
   Геллерт, подавленный, заскулил:
   - Ну, еще бы! И работу найдешь для Малли и  для  Динкля  и  для  себя
уроки. Какое вам дело до старика? А кто помогал тебе все это время? Этот
жалкий Бук, что ли?
   Старик даже подмигнул ему. Бальрих  бледный,  дрожа  от  гнева,  едва
сдерживался.
   - Сядь и успокойся, - сказал  старик  и  выполз  из  постели,  причем
оказалось, что он даже  не  раздевался.  Геллерт  свесил  длинные  ноги,
старческое личико в лиловых морщинах вдруг  оживилось,  и  он  заявил  с
хитринкой:
   - На мой век еще найдутся добрые люди и кроме вас!  Старине  Геллерту
стоит только подмахнуть свое имя, и у него будут деньжата до  конца  его
дней.
   Сжав кулаки, Бальрих уже ринулся  вперед.  Старик  хотел  было  снова
скользнуть под перину, но Бальрих схватил его за плечи и стал трясти.
   - Ну, что ж, иди! Предай нас! Продай Геслингу наши права!  Выдай  их,
твоих товарищей - рабочих, и проваливай с деньгами,  которые  добыты  их
потом и кровью!
   - За собой лучше смотри! - задыхаясь, вопил Геллерт. -  Если  я  богу
душу отдам, вам-то какой прок?
   Бальрих оттолкнул его, оба стали приводить себя  в  порядок.  Старик,
охая, продолжал:
   - И Бук, и Клинкорум, и все эти  господа  только  и  жаждут  насолить
Геслингу. Не прикидывайся дурачком, - это они хотят, чтобы  ты  сделался
адвокатом. Но если умрет старый Геллерт, а вместе с ним и его  права,  -
на что вам тогда адвокат?
   Бальрих сдался. Да, старик прав. Он впервые это признал. Раздавленный
жестокой истиной, Бальрих попятился к двери, как вдруг она,  словно  под
напором бури, широко распахнулась, на пороге показались  Гербесдерфер  и
Польстер. Они явились сюда в надежде застать Бальриха врасплох; они  уже
слышали про семейный скандал у Динклей: дети разболтали о нем во дворе.
   - А Динкль!.. - заскулила Малли в новом приступе отчаяния, - он убьет
меня, если узнает!
   Ей хотелось излить свое горе перед гостями и найти у них утешение, но
Геллерт, почувствовав  себя  снова  хозяином  положения,  выгнал  ее  из
комнаты.
   Не успев войти, Гербесдерфер спросил:
   - Что же теперь будет?
   Бальрих, засунув руки в  карманы,  прислонился  к  двери.  Он  устало
спросил:
   - С кем?
   Гербесдерфер подскочил к нему:
   - С нами! С нашими правами!
   Бальрих исподлобья уставился на него. Польстер, стоявший перед ним, с
обычным для него выражением собственного достоинства, степенно и  твердо
возразил:
   - Какие там права! Люди это люди. Как постелешь, так и поспишь.
   - Совершенно верно, - язвительно заметил Бальрих и при этом  вспомнил
о жене Польстера.
   Но Гербесдерфер не отступал. Глаза его за круглыми очками все так  же
горели фанатизмом:
   - Ты должен действовать! Все твои  приверженцы  отпали!  Они  уже  не
видят впереди ничего, кроме горя и нужды. Зачем же ты их растравил?
   Бальрих язвительно заметил:
   - А участие в прибылях?
   - Вернейшее средство, -  подхватил  Польстер  и  повторил  на  память
директорское объявление; затем принялся разъяснять его выгоды.
   - Это все равно как  если  бы  у  каждого  из  нас  было  собственное
маленькое предприятие, и притом мы бы не несли  никакой  ответственности
за него.
   - Все это иллюзии! - сказал Бальрих.
   - Пусть... Если бы даже... ни один из нас не нес  ответственности,  -
начал  Гербесдерфер,  запинаясь  от  негодования,  -  но  ты,   Бальрих,
ответишь! Что ж, так и будет дальше - этот обман  и  грязь  вокруг  нас?
Нет, тогда... - Он уставился на Бальриха и, снова запнувшись,  с  трудом
докончил: - Тогда тебе остается только одно - поджечь фабрику.
   Бальрих, словно оттолкнувшись от стены, сделал шаг вперед.
   - Я не за это боролся, - угрожающе сказал он.
   Гербесдерфер был изумлен:
   - Не ради нас?
   - Так слушайте же, - я свой путь знаю, а до ваших  историй  мне  дела
нет!
   С этими словами он вышел.
   - Предатель! - крикнул ему вслед Гербесдерфер.
   - Разумный парень, - заметил Польстер.
   Без шапки, в одной куртке шел Бальрих по улице, борясь с бурей.
   - Меня им не провести! - воскликнул он вслух. - Стать поджигателем  и
попасть за них на каторгу? Им хотелось бы совсем убрать меня  с  дороги,
вот что! Я мешаю их мещанскому покою;  и  они  подсылают  ко  мне  этого
болвана Гербесдерфера. - Бальрих расхохотался. - Охотно верю, что и  ваш
товарищ Геслинг с радостью избавился бы от меня, но я еще выведу его  на
чистую воду.
   Вдруг он на кого-то наткнулся. Оказалось - это  старик  Динкль.  Полы
его ветхого плаща развевал ветер. Держа жестяной котелок  в  окоченевших
руках, он плелся в закусочную за милостыней. Ветром  снесло  его  шляпу.
Бальрих бросился за ней и поднял - старенькая, жалкая шляпенка, не лучше
тех, что выкидывают на помойку, но почему-то тяжелая,  странно  тяжелая.
Ах, вот почему! Пыль бесконечных дорог, смешанная с потом, - вот  отчего
она такая тяжелая.
   Старик смиренно проговорил!
   - Честь имею, сударь.
   Тут Бальриху почему-то вспомнилось,  что  в  детстве  старик  однажды
отколотил его, и он сказал:
   - Ваш сын велел передать вам эти деньги.
   Он отдал старику все, что у него  было  при  себе,  и  пошел  дальше.